Наконец решившись, Агния несколько раз стукнула кулаком в створку. И почти сразу в двери открылось маленькое окошечко, откуда на нее уставился прищуренный глаз.
— Чего ты тут встала? — нелюбезно обратился привратник к гостье. — Дело какое или так, любопытствуешь?
— Я… ищу одного из ваших братьев, — смущенно промолвила Агния. — Фра Гайдо. Он…
— А зачем?
— Понимаете, — пустилась в объяснения Агния, — он родственник моего мужа… был. Я вдова. Моего мужа звали Мареком Боуди и… Мне очень надо его видеть!
— А зачем?
— Поговорить…
— На исповедь, что ли?
— Да, — кивнула Агния. — На исповедь.
Она никогда прежде не была в монастырях, тем более в мужских, и не знала, что да как надо делать.
— Погоди пока, — ответил привратник и захлопнул окошечко. Послышались торопливо удаляющиеся шаги.
Растерянная Агния осталась стоять у запертых ворот, ломая голову, не стоит ли махнуть на все рукой и уехать, пока возница еще на месте? А вдруг ее вообще не пустят? Вдруг фра Гайдо болен или сильно занят? Вдруг его вообще нет в монастыре? Чем они там занимаются, монахи? Агния видела некоторых в городе. Значит, у них там дела. А если и он тоже ушел? Минуты ползли, а с ними таяла и ее решимость.
Опять зашаркали шаги. Скрипнула, отворяясь, маленькая калитка:
— Проходи, не стой!
Агния торопливо переступила высокий, по щиколотку, порожек, оказавшись во внутреннем дворе. Утоптанный до твердости камня, он со всех сторон был стиснут деревянными и каменными строениями, между которыми тут и там имелись проходы. В глубине виднелась остроконечная крыша монастырского храма и кроны деревьев.
— Вон туда иди. — Привратник указал в один из проходов. — Там сад монастырский, а подле — домик. Фра Гайдо там.
Долго идти не пришлось. Агния пересекла внутренний двор, обогнула какой-то длинный дом с двумя крылечками с торцов и оказалась на краю просторного сада, где между яблонь и груш виднелись пустые грядки. Тут же стоял небольшой домик, огороженный низким заборчиком. В палисаднике буйно разрослись различные травы и осенние цветы. И сам фра Гайдо копался среди кустов, убирая сорняки и увядшие стебли ползучих растений.
Агния робко остановилась у калитки, не зная, как привлечь к себе внимание. Но фра Гайдо угадал ее присутствие, выпрямился, локтем убирая с лица упавшую на глаза прядь волос. Со дня их последней встречи три месяца назад он загорел и похудел, а в волосах появилось столько седины, что он казался стариком, хотя на самом деле ему быть чуть за тридцать.
— Вы ко мне? — поинтересовался он.
— Да. Если… вы меня помните, фра. — Молодая женщина коснулась рукой калитки и тут же отдернула пальцы, словно обожглась. — Я жена Марека… то есть вдова… Марека Боуди, вашего кузена.
— Агния Боуди? — Он положил на дорожку грабли и направился к ней, отворяя калитку и жестом приглашая родственницу пройти внутрь. — Рад встрече.
— Я тоже.
У дверей маленького домика под окном стояла скамейка, ножки которой оплел вьюнок. Его стебли обвивали траву и полусухой кустарник, выросший рядом, и отчаянно цеплялись за неровности стены, выискивая малейшие трещинки и щели, чтобы забраться повыше. Рос тут вьюнок явно давно, дотягиваясь уже до окошка. Сейчас, осенью, цветов на нем почти не было, многие стебли и листья пожелтели, а среди них висели засыхающие коробочки семян.
— Я люблю сам работать в саду. — Фра Гайдо потер руки. — Это отвлекает от суетных земных забот и возвышает душу. Созерцание творений природы и бога есть высшее наслаждение, доступное человеку. И труд, как заповедали нам Первопредок и Праматерь. Он в поте лица своего добывал хлеб, ковал долю себе и детям своим, она — учила жить в любви и терпении, и мы тоже должны неустанно трудиться, ибо только труд отличает нас от тварей неразумных. Труд — и благо, и наслаждение, и тяжкая повинность…
Агния молчала, терпеливо ожидая, пока он выговорится.
— А вы, Агния, как трудитесь? — сменил он тему.
— Я, — молодая женщина посмотрела на свои руки, сложенные на коленях, и вспомнила, чем занималась весь вчерашний день, — шью.
— Благое дело. Рукоделие — женская добродетель, наука, заповеданная женщинам самой Праматерью, прядущей нити судьбы человеческой и из тех нитей ткущей ковер истории земли нашей. Не хотели бы вы принести пользу, поспособствовав…
— Я пришла не за этим! — воскликнула она. — Я… фра Гайдо, мне нужно поговорить о Мареке.
— Понимаю. — Монах коснулся рукой ее плеча. — Это тяжелая утрата. Боги послали вам это испытание, чтобы укрепить дух ваш. Как когда-то они испытывали Первопредка и Праматерь наших, дабы наставить на путь истинный и помочь взглянуть на себя иными глазами, так сейчас пришел и ваш черед. Вы должны смириться с потерей и найти утешение в том, что у вас в жизни были светлые минуты и счастье. Темная полоса в жизни закончится, верьте в это!
— Фра Гайдо, мне так плохо…
— Это испытание. Его надо вынести с честью, и тогда впереди будет ждать награда.
— Какая награда, о чем вы? — Агния прикусила губу.
— Награда за перенесенные страдания. В нашей жизни ничего не совершается просто так. Боги Первопредку послали испытание, не сказав, на что испытывают. Нашему Первопредку не с кем было словом перемолвиться, не у кого было спросить совета. Он должен был слушать только свое сердце и только в своей душе найти ответы. Ему не у кого было учиться, но он нашел в себе силы и принял верное решение. И наградой ему стала Праматерь и любовь ее, а также дети, коими начался на земле род человеческий. Нам, его потомкам, легче — мы можем спрашивать совета друг у друга, учиться на чужих ошибках и вдохновляться чужими примерами. Сколько жен в разное время оставались вдовами — и все они рано или поздно находили в себе силы жить дальше и жили достойно, сохраняя честь и память о муже…
— У этих женщин были дети! — всхлипнула Агния. — А у меня…
— Значит, не в этом ваше предназначение! Ищите — да и обрящете. Молитесь Праматери, просите ниспослать вам силы телесные и духовные. Женщине надлежит быть надеждой и опорой, ибо на двоих сил дадено каждой из вас. Мы, мужчины, изначально слабее.
— Я молюсь, — вздохнула Агния. — Я почти каждый день молюсь. И на могилу к Мареку хожу каждый день… — Она опять прикусила губу, вспомнив, что как раз сегодня-то и вчера на кладбище не была. — Фра Гайдо, мне так тяжело без него!
— И эта боль пройдет. — Священник погладил ее по плечу. — Боги не посылают никому меру страданий больше, чем та, что человек способен вынести. Если не дает кому-то Праматерь детей — значит, не видит в женщине сил вынести тяжесть материнства. Если нет у кого-то богатства — значит, слаб тот человек и, внезапно разбогатев, золотом погубит душу свою. Ничего не происходит зря. Ни разу еще не ошиблись ни боги, ни сама Праматерь, каждому назначая долю его.
