— Это не комплимент, а констатация факта. Я тебя не видел несколько недель. За это время ты ужасно переменилась. Если не возьмешь себя в руки, добром это не кончится.
— Ты жестокий…
— Какой есть! — Тонкие губы тронула кривая усмешка. — Я не Мар, красивые слова говорить не умею!
— Марек… он был… таким…
Вспомнив мужа, Агния почувствовала, как горло сдавила знакомая боль. Не в силах бороться с нею, молодая женщина уткнулась лицом в колени, пытаясь сдержать подступающие слезы.
Скрипнуло кресло, когда с него встал мужчина. Прошел к столу.
— Не реви, — послышался голос, который она ненавидела. — Слезами горю не поможешь!
Агния не выдержала и все-таки разрыдалась.
Отец Мило был молельщиком. Каждое утро он обходил кладбище Невинных Душ, особое внимание уделяя могилам детей и тех, кто похоронен совсем недавно. Возле таких захоронений он задерживался, опускаясь на колени, и читал заупокойные молитвы. Иногда обходил надгробие по солнцу, окропляя святой водой и выкладывая на камень освященные на алтаре кусочки пресных лепешек-облаток. Если встречал родственников, утешал их, как мог, беседовал и за небольшую отдельную плату соглашался провести на могиле одну из ночей, молясь за душу усопшего.
Каждый день он обходил могилы по новому маршруту — ведь люди умирали чуть ли не ежедневно, — а возвращался всегда одной и той же дорогой. Мимо надгробия, усыпанного цветами так обильно, что камень с надписью уже почти скрылся за букетами. Большая часть цветов успела высохнуть, и отец Мило уже думал о том, что весной надо будет прислать сюда могильщиков, чтобы те убрали сухие и гнилые стебли, освободив место для новых подношений.
Просто удивительно, что все это — дары одной-единственной женщины! Отец Мило видел ее иногда. Молодая и довольно привлекательная вдова. Всегда с опущенной вуалью, всегда с охапкой свежих цветов, всегда молчит. Отец Мило пробовал заговорить с нею, понимая, что иным необходимо выговориться, но эта женщина либо молчала, либо начинала плакать.
Дерево над могилой вроде было то же самое, но вот сама могила… Молельщик даже остановился, озираясь по сторонам. Ошибиться он не мог — не первый раз проходил усыпанной гравием и первыми опавшими листьями дорожке. И не так уж много было кленов на кладбище, чтобы перепутать. Но вот знакомый холм из цветов казался чужим.
Отец Мило свернул с тропинки, идя по осенней поникшей траве, и в удивлении покачал головой. Сваленные грудой букеты были раскиданы как попало. Несколько штук отлетело на соседние могилы. Такое впечатление, что кто-то пытался докопаться до надгробной плиты, очень торопился и действовал кое-как, второпях. Сама надгробная плита казалась слегка сдвинутой в сторонку, словно кто-то пытался приподнять ее. Хорошо еще, что каменный постамент в изголовье не тронули.
Молельщик огорченно покачал головой. Кто бы мог сотворить такое?
Обойдя могилу, он собрал разбросанные по сторонам цветы, сложил их на прежнее место, постарался кое-как придать холму первоначальный вид. Закончив работу, поспешил к храму, раздумывая, стоит ли сообщить о происшествии отцу настоятелю.
Время от времени такое случалось — обязательно находился кто-нибудь, кто разрывал могилы. Как правило, это были грабители, узнавшие о том, что вместе с каким-нибудь богачом на тот свет отправились ювелирные украшения. Иной раз могли вскрыть могилу, чтобы забрать на память прядь волос умершей возлюбленной или матери — если убитый горем родственник по каким-то причинам не успевал сделать это до похорон. Однажды какой-то влюбленный поэт положил вместе с предметом своей страсти альбом со стихами. А когда ему некоторое время спустя предложили издать его произведения, разрыл могилу, выкрал стихи и продал их. Несколько раз крали и сам труп, оставляя в могиле только пустой гроб. А что на сей раз? Вроде бы ничего не тронуто, лишь подвинули могильную плиту. Но кто и зачем? Ответа на этот вопрос у отца Мило не было.
Тот вечер закончился тяжело. Агния сидела в кресле и ждала, когда же уйдет Ариэл. А он вел себя так, словно имел полное право здесь находиться. Верная Лимания принесла пироги и крутилась в комнате, вытирая несуществующую пыль и наводя порядок, хотя все и без того было идеально. Она отыскивала для себя одну за другой причину остаться, пока Ариэл не цыкнул на сатирру:
— Убирайся вон!
Подпрыгнув от неожиданности, та метнулась к порогу, и Агния выпрямилась. Она боялась этого человека, но и злилась на него.
— Как ты смеешь повышать голос в моем доме?
— Смею, — ответил Ариэл, жестом приказывая горничной закрыть за собой дверь с той стороны. — Нам надо поговорить!
— Нам не о чем разговаривать! — воскликнула Агния.
— Даже если речь идет о Маре? — заговорщически понизил голос мужчина.
— Не смей произносить его имени! — Агнию всю затрясло. — Ты и мизинца его не стоишь…
— И тем не менее он был моей семьей. А теперь моей семьей стала ты…
— Я не желаю иметь с тобой ничего общего! — Она сжала кулаки.
— Придется иметь. Неужели тебе неинтересно, где я пропадал все это время?
Его действительно не было в городе уже давно. Живя своей болью, Агния не могла даже точно сказать, когда видела его в последний раз.
— Меня это не интересует!
— А я занимался делами моего брата.
— Замолчи! — Она зажала уши руками. — Не хочу больше ничего слышать! Убирайся вон!
— Я могу уйти, — помедлив, Ариэл встал из-за стола. — Но неужели ты не хочешь узнать…
— Я ничего не хочу знать! Я хочу, чтобы ты ушел! Сию минуту! И оставил меня в покое!
— Но это…
— Вон! Вон из моего дома! — закричала Агния.
Ариэл раздраженно дернул щекой, как от пощечины.
— Как прикажешь, — холодно промолвил он, направляясь к двери и срывая с гвоздя свой плащ. — Провожать меня не надо. Я отлично знаю дорогу!
Распахнул пинком дверь, напугав притаившуюся снаружи Лиманию. Его подкованные сапоги быстро прогрохотали вниз по ступеням. Хлопнула входная дверь. Наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием пламени в камине.
Две тени, держа на плечах лопаты, неслышно пробирались по аллеям кладбища. Заканчивался серый осенний вечер, холодная ненастная ночь вступала в свои права. Луны не было видно за облаками, деревья в вышине качали ветвями, словно пытались разогнать тучи и расчистить небо. Где-то выла собака. Ей вторили странные заунывные голоса.
— Слышишь? — Тот, что шагал позади, тронул своего напарника за плечо.
— Что?
— Вой! Это… как думаешь, кто это, Фил?
— Почем мне знать? Собаки, наверное.
— Нет, — подумав, промолвил мужчина. — Собаки так не могут. Как считаешь, это не вилы?
[4]
