Зорень решительно замотал головой.
– Как знаешь. Но я боюсь, что твоя лошадка не выдержит.
Еще через сутки появился Веселин. Чертом подлетел к крыльцу, бросил не глядя повод и бегом в терем.
Увидел перед собой Стаса, облегченно вздохнул и виновато улыбнулся.
– Думал, что без меня ушли, – словно извиняясь, проговорил он. – Торопился…
– Куда же я без тебя, – усмехнулся Стас. – Что Груздень?
– Идут рысью. Скоро будут.
Подошел Зорень. Посмотрел на мокрое, грязное лицо парня, тихо спросил:
– Они у тебя шагом ходить умеют?
Веселин удивленно поднял брови. А Стас просто не расслышал вопроса.
– Можешь съездить домой, Веселин.
Веселин раскрыл было рот, и Стас поспешил его успокоить.
– Нет, твоя каморка ждет тебя.
Но Веселин, уже не слушая его, побежал по лестнице вверх.
Немного погодя в посад на широкой рыси вступила сотня Груздня.
Посмотрел на терем и, казалось, совсем не удивился. Подошел к Стасу и без слов загреб его руками.
Стас, хлопая его по широкой спине, добродушно рассмеялся.
– А я думал, что так и простоишь в задумчивости.
– Веселин! Налетел… нашумел. Всю дорогу старался угадать, что за беда такая стряслась в Волчке, коли вождь меня от забот отрывает, да еще и с сотней.
Стас пошарил глазами вокруг крыльца.
– Сейчас пристроим твоих бойцов.
– Позволь, командир, я сам. Мои бойцы, моя забота.
Стас неприметно улыбнулся. И бросил осторожный взгляд в сторону Зореня.
– Настоящий командир получается из парня. А прежде ему и десяток с неохотой давали.
Зорень смутился, вспомнив, что сам даже не посмотрел, как разместили его дружину.
– Ну, вот и все! Утром в путь, конязь. Прощай любимый город, уходим завтра в горы… – дурашливо пропел он. – Дам последние руководящие и особо ценные указания Груздню, и вперед. Как орлы воспарим над вершинами. Не удивлюсь, если нелегкая принесет сюда Войтика.
– Принесла, командир. Уже… – слегка обиженный голос десятника возвестил о его появлении.
– Войтик, пришел твой час. Завтра перед обедом, здесь. Форма одежды походная.
Войтик повеселел и сразу забыл про обиду.
– Так я пошел?
– Так я думал, тебя уже нет?
– Не понял?
– Войтик… – Стас укоризненно покачал головой, и Войтик исчез, хохоча во все горло.
– Пойдем и мы, Зорень. Стоим, как два оголтелых бездельника на глазах у всего города, вместо того, чтобы творить и священнодействовать, печась о всенародном счастье и мировом благополучии.
Пришел запыхавшийся Груздень. Сопел и сверлил глазами.
– Этот собака Спень еще хуже, чем Хмурый, – пожаловался он Стасу, падая на лавку.
– Не обижай воеводу, Груздень, – миролюбиво проговорил Стас. – Воеводы уважать друг друга должны. А Спень, к тому же, твоя правая рука. В обозримом будущем.
– Оторвать бы эту руку. Лучше вообще с одной ходить, чем с такой, – душа Груздня все еще кипела и булькала. – Как это – правая? – вдруг спохватился он и с тревогой посмотрел на смеющегося Стаса.
– А так, мой друг. Я завтра ухожу. И Зорень тоже. И ты остаешься здесь, в Волчке, вместо меня.
– А Алексей?
– Алексей и Хруст сейчас Витенем и Суличем заняты. Хмурый в Заречье сидит. Свист в Соколяне.
– А Пивень? – теряя всякую надежду, спросил Груздень.
– Как и положено волхву. Всюду. Свою сотню отправишь к нему, а взамен от него получишь две.
Груздень сидел, тяжело навалившись на крышку стола, и переживал свалившуюся на него беду. Поднял на Стаса глаза, полные вселенской скорби.
– И что было Серду задирать тебя? Сидел бы я сейчас в десятниках и горя не знал. А теперь? Поспать некогда, поесть некогда. Воев больше пяти сотен. Народ что ни день – семьями едет. И пеше идет. И конно. Вокруг каждого детинца посады растут. За всем уследи, всем укажи. А тебе еще коняжения под ноги валятся, как из-под хвоста моего вороного.
– Так может, снова в десятники? – участливо спросил Зорень и подмигнул Стасу.
– Не могу! – простонал Груздень. – Привык. Могу от тоски пропасть. И даже запить. Вот если с тобой, могу и простым воем.
– Тогда сиди и не плачь. Я слезы вытирать не умею. А услышу еще раз – обижусь и посажу куда-нибудь конязем.
– Все понял, командир, – в испуге вскинул руки. – Молчу!
– Вот это другое. А то сидит, сиротинушка, и слюни пускает.
Зорень, глядя на неподдельный испуг на лице воеводы, не сдержал улыбки.
– Жить будешь здесь, как и должно наместнику. Купава покои покажет. А можешь и в моих поселиться.
– Так у меня свое жилье есть в посаде. А могу и в детинце, вместе с воями, – замахал руками Груздень.
– Нельзя, – веско и решительно отверг его доводы Стас, так, как уже сегодня сделал однажды, – к тебе люди будут приходить. И негоже воеводе Волчьего рода и наместнику людей встречать на пороге землянки. Все, Груздень, с формальностями закончили. Командование сдал.
Подошел к окну и жадно втянул ноздрями вечерний воздух.
– Спать, ребятки. Вставать рано, а Войтик и того раньше поднимет. Груздень, тебе разрешаю сегодня дома ночевать, с семьей.
Задолго до рассвета стукнули у крыльца подковы. Послышался рокочущий голос Войтика, напрочь отвергающий шепот как разновидность человеческой речи.
Стас, Зорень и Рэдэльф вышли на крыльцо.
– Войтик, ты и мертвого разбудишь.
– Кто собрался умирать? – с недоумением уставился на него Войтик, приняв шутку за чистую монету. – Другого времени не нашли?
Стас безнадежно махнул рукой.
– Вперед…
– И с песней?
– Отставить песню. Люди спят.
Купава провожать не вышла. Сколько ни выглядывал Стас, так и не мог разглядеть в окнах ее хорошенькое личико.
«Все-таки обиделась», – подумал.
Всю ночь уговаривала его, но так и не добилась желаемого согласия. Рассердилась и назло, напрочь игнорируя всякие условности, прошлепала босыми ногами мимо изумленной стражи, показав с детской непосредственностью на прощанье розовый язычок.
– Зорень, а почему я ни разу не видел твоей конягини? – осторожно спросил он, направляя коня в распахнувшиеся перед ними ворота посада.
– И не увидишь, – коротко ответил Зорень.
Стас удивленно поднял брови.
