Тут терпение горожан лопнуло, и они, сметя стражей, кинулись отбивать кошек.
Хозяева так старались спасти своих мохнатых и хвостатых любимцев, что не заметили, как насмерть затоптали Темного Властелина.
Так началось знаменитое восстание Весенней Пляски – и неудивительно, что восставшие шли на штурм твердынь Мрака со стягами, на которых была изображена кошка.
Двести лет спустя на месте несостоявшегося всесожжения был воздвигнут памятник, изображавший двух вождей восстания – кузнеца Кассиуса Клея и циркача-борца чернокожего великана Мохаммеда Али с кошками на руках.
Сменились времена, ханство вошло в Асланскую Империю, ставшую в свой черед республикой, потом погибшей в Смутные Дни, вернулись ханы, но кошка по-прежнему была любимым и неприкосновенным животным на землях Кырыма.
* * *
Очередной кабак, куда мы вошли под вечер (я про себя решила, что этот станет последним, пора было возвращаться в отель), был обставлен не в местном, а в каком-то «японо-китайском» стиле – шелковые ширмы, фонарики, пузатые бронзовые божки. Посреди зала восседала большая нефритовая жаба, держащая во рту золотую монету.
Именовалось заведение «Священная лягушка».
Окна выходили на небольшую тихую улицу – отличное место для тех, кто не любит шума. Имелся даже кондиционер.
Мы с Гаруном устроились за столиком и принялись изучать меню, принесенное официантом – полным седоватым мужчиной в зеленом фраке и штанах со старомодным гульфиком, вышитым серебром.
У меня, слегка уже подуставшей от местной экзотической кухни, было опасение, что тут и блюда какие-нибудь дальневосточные, в духе маринованных щупалец каракатицы или яичницы из тухлых павлиньих яиц.
Но кухня была вполне стандартной варяжской. Я выбрала стейк из синей акулы с ананасовым соусом, кактусовую водку со льдом и, как говориться по приколу, суслятину горячего копчения на закуску. Гарун ограничился салатиком. И так за время нашего кулинарного путешествия парень, на мой взгляд, переел. Мне же как потомку горных ведьм обжорство было нипочем: могла бы хоть слона съесть, все равно на талии не скажется. Уж такая это раса – скьявы.
Отдав должное акульему мясу и суслятине, я принялась осматриваться.
Гостей в этот час в «Священной лягушке» было немного.
Несколько старичков аристократического вида за соседним столиком время от времени кидали на меня какие-то изумленно-осуждающие взгляды. Наверное, скьяву никогда не видели – подумала я. (Хотя, может, почтенных аксакалов просто поразил вид женщины, пьющей водку).
Зато компания из пяти людей, напоминавших мне родных кавказских горцев, в бешметах и шароварах, с кинжалами на поясах, весело кутившая справа у стены, смотрела на меня, напротив, одобрительно, поблескивая сальными глазками и восхищенно дергая себя за усы и бороды.
Будь я одна, определенно пристали бы. Но со мной Гарун – и, по местному неписаному закону, ни один мужчина к нам не подойдет – далеко местным до отвязных московских джигитов, что, прости Аллах, не отличают сунну от бешбармака.
А в самом дальнем углу вкушал зажаренного кабанчика самый настоящий тролль (в местных расах я уже начала разбираться) в рубашке, вышитой синим и красным, замшевых шароварах и высоких ботфортах, носки которых торчали из-под стола. Наверное, и кистень на поясе, как и полагается, имеется, отсюда, правда, не видать.
Я уже собиралась сказать Гаруну, что надо попросить счет, как вдруг дверь распахнулась, словно от пинка, и в зал вошли…
Раз, два, четыре, шесть… Ни много ни мало восемь человек. Впрочем, не совсем «человек» – атаманом там был, как я поняла, смуглокожий, почти оливковый гоблин, да еще мелькнул сплюснутый нос полуорка.
И чутьем журналистки, побывавшей не только на сотнях светских раутов, но и в двух «горячих точках», я сразу поняла – эти люди пришли сюда не просто так.
Они не сели за какой-то из свободных столов, а остались стоять, словно чего-то ожидая. Приличные городские костюмы сидели на них, как на огородных пугалах, словно были сняты с чужого плеча.
Обострившимся вдруг слухом я уловила, как один из траченных молью аристократов прошептал на ухо другому:
– Небеса, а я ведь помню времена, когда этого зеленомордого не то что в приличное место, даже в Верхний Город не пустили бы!
– Что угодно, эфенди? – осведомился выкатившийся из-за кухонной двери метрдотель. – К вашим услугам лучшее, что наши повара…
– А, так это ты заведуешь здешним тухлым супом и прокисшим вином? – констатировал гоблин и тут же без разговоров наотмашь ударил бедолагу в лицо.
Тот пошатнулся, и полуорк надел ему на голову вазочку с мороженым, стоявшую на барной стойке.
Старички что-то пискнули, горцы как один умолкли, напряженно уставившись на гостей.
Наверное, до них дошло, что происходит нечто необычное.
Один лишь тролль остался спокоен, продолжая методично трудиться над кабаном – эти существа, как пояснил Гарун, славятся миролюбием и тем, что стараются не вмешиваться в чужие дела.
– Господа, господа! – жалобно блеял метрдотель.
– Тебе мало? Получи! – гоблин ударил мэтра кулаком в живот.
От сильного удара толстяк свалился на пол.
– Ну, что, съел, хьюм? Доволен, козел во фраке?! Подымайся, кому говорю!
Всхлипывая, метрдотель поднялся с пола.
– А вот и вторая порция! Гым! – гаркнул бандит и ударил еще раз.
Распорядитель вновь рухнул на блестящий паркет.
Я напряглась. Ударил он бедолагу не кулаком, а двумя выпрямленными пальцами – тычковый удар «короткий меч», прием из арсенала ниндзя. Он изучал какие-нибудь местные боевые искусства? Или земные? А хулиган-то не прост…
– Опять упал, ну что ты будешь делать! – сказал кто-то из громил. – Должно быть, не кормят тут холуев-то хозяева, совсем от голодухи с ног валятся.
– Нет, ну вы на него поглядите, шут гороховый! – уже не в гневе, а с некоторой усмешкой произнес детина.
– Почтенный господин! Отец родной! – задыхаясь от ужаса и вытирая кровь, стекающую из разбитого носа, взмолился метрдотель. – Может, не надо больше? Я уже все понял, делайте, что хотите, только, пожалуйста, не бейте меня…
Глаза мэтра были наполнены слезами, губы и руки дрожали мелкой дрожью, из рассеченной губы текла кровь. Но громила уже потерял к жертве интерес.
А вот я пожалела, что при мне нет пистолета, хотя бы газового. И шокер, твою мать, остался в гостинице! Расслабилась, блин, скьява недоделанная!
Гоблин обернулся в угол, к наблюдавшей за ним компании, и заорал, сопровождая крик яростной жестикуляцией:
– Вы, бар-раны безмозглые, уроды! Решили, что раз железяки на пояс нацепили, то все испугались? Тараканы контуженые! Суслики! Навоз из бороды выковыряйте, а потом выпендривайтесь, дешевки! Что молчите?!
