— У меня хороший военный бюджет. И это честная работа.
Джон Растяжка не только повелитель преступного мира, он еще и вождь сообщества крысюков. Собственно, только удачливые ублюдки, способные вести за собой народ, — единственное, что вообще получалось до сих пор из крысюков. Ничего другого наше разномастное общество не терпит.
Большинство людей если и думает о крысюках, то лишь мечтает о том, чтобы те сгинули. Если только не измыслят способа эксплуатировать их, конечно.
Я спихиваю Джону Растяжке по возможности всю работу. И не могу сказать, чтобы я ощущал себя особенным новатором или реформистом.
Беднякам из людей все-таки проще. Мужчины могут торговать своей силой или склонностью к насилию. Женщины — своим телом. Немного отыщется людей, способных польститься на девицу-крысюка. А мужчины-крысюки не отличаются особой силой, только пронырливостью.
Пулар Паленая обладает одним из немногих достоинств, которыми способны торговать крысюки. Она — следопыт. Лучший, какие бывают. Она даже рыбу под водой способна выследить. Это да еще ее талант вести бухгалтерию и делают ее ценной для нашей команды.
Она ушла.
Вошел Дин.
— Пора обедать.
— Чего дают?
— Вареную курицу.
Я неодобрительно покосился на него.
Он не обратил на это ни малейшего внимания. У него иммунитет.
— Вчера — вареная рыба. Позавчера — вареный кролик. За день до того — вареная говядина. Какая-то система вырисовывается. Что дальше?
— Голубь? Змея? Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю.
— Как насчет новой работы? Думаешь, на новом месте такое прокатит?
— Зато не будет здешних рабских сверхурочных. Мне и поискать рецепт некогда.
Детишки, кончайте ссориться. Собирайте игрушки и марш заниматься делом.
9
Паленая любит, когда ее брат приходит в гости. Она вообще любит общаться, только слишком робеет завязывать общение самостоятельно.
Они с Джоном Растяжкой вернулись прежде, чем я успел запить обед чашкой чая и залечить психологическую травму, нанесенную деловым партнером, — он наотрез отказался сообщить мне, о чем они беседовали с его ученицей.
Роста в Джоне Растяжке четыре фута с полтиной. Ну, пять — когда он сделает над собой усилие и выпрямится, насколько может. Настоящее имя его Фунт Застенчивости. На мой человеческий взгляд, их с Пулар не объединяет ничего, кроме расы.
Мать у них одна, а отцы разные. В их сообществе это не значит ровным счетом ничего. От самки в брачный период мало что зависит. Джон Растяжка родился за один помет до Паленой. Впрочем, отношения у них как у брата с сестрой, что необычно для их народа.
Джон Растяжка оделся вычурно — во все яркое и высокие моряцкие башмаки. Рубаха у него была ржаво-оранжевая, с широкими, свободными рукавами. Шнуровать он ее не стал. Штаны тоже отличались шириной — я бы сказал, даже мешковатостью. Зато они были черные, штопаные.
При этом он старался не выделяться. Яркую рубаху он прикрыл драным коричневым пальто, таким длинным, что подол его волочился по снегу и намокал.
На людях Джон Растяжка громок и заносчив. Зато у меня в доме, где ему не надо ни на кого производить впечатления, он становится… страшно сказать — даже слегка интеллигентным. Хотя, конечно, по части сообразительности до Паленой ему далеко. И тяги к образованию у него заметно меньше. Даже так, талант руководителя у него несомненный — такому позавидовали бы и крысы, и люди. И еще он обладает одним чертовски полезным талантом.
Он способен залезать в головы обычным крысам. Примерно так, как Покойник — в мою голову. Он может читать их мысли и, полагаю, даже в какой-то степени управлять ими. По крайней мере он способен знать все, что знают они, видеть то, что они видят, и обонять то, что они обоняют.
Я протянул ему руку. Джон ответил на рукопожатие. Он до сих пор испытывает некоторые затруднения с моторикой.
— Дай-ка отгадаю, — сказал я. — Паленая прошла прямо на кухню?
— Еще бы. — Шипящие у него выходили порезче, чем у Пулар, но он работал над ними. Он совершенствовал свой карентинский почти так же истово, как она. Джон наверняка оставит след в истории своей расы. Если останется жив, конечно. — Она сказала, я мог бы помочь в одном деле.
— С оплатой наличными по тарифу. — Я объяснил ему, что от него требуется.
— Жуки много большие?
— Тот, которого я видел, был в длину примерно такой. — Я показал на руках, поборов сильное искушение увеличить размер раза в полтора.
— На слух хорошо жрачка. Для обычной крыса, — поспешно уточнил он. — Они любить тараканы.
— Значит, в этом городе они живут припеваючи. В Танфере самое крупное поголовье тараканов на планете.
Я ощутил несильный хлопок по мозгам от моего напарника. Он не согласился с этим моим утверждением. Правда, при этом он не удосужился уточнить, где тараканы больше, жирнее и вкуснее.
Джон Растяжка тоже не согласился со мной, сославшись на рассказы корабельных крыс-иностранцев. Тут как раз появилась Паленая с кувшином и кружками, доверху, с шапкой, наполненными доказательством того, что смертные люди все-таки возлюблены богами. По крайней мере теми из богов, что сами питают пристрастие к продукту ферментации ячменя.
Когда дело касается пива, Пулар Паленая и Джон Растяжка превращаются в бездонные колодцы.
— Сколько времени потребуется, чтобы все это организовать? — поинтересовался я.
— Минут несколько, — ответил Джон Растяжка. — Собрать крыс стаю недолго, если знать где искать.
Наверное, в этих краях так оно и есть. Если у вас имеется, конечно, волшебный свисток.
— Тогда я просто крикну, когда Плеймет подъедет с экипажем.
— На взгляд мой ничего.
Закрыв этот вопрос, мы всерьез занялись пивом. Паленая принялась расспрашивать меня про детство.
— А что, правда вы книжку пишете?
— Уже написал. Осталось только придумать истории, чтобы в нее вставить.
— А? — Похоже, она оценила шутку.
— Знаешь Йона Сальвейшна — ну того, что волочится за Торнадой?
— Прилипалу? Драматурга? А что с ним?
— Он только что дописал второй рассказ о ее приключениях. А первый как раз переделывают в пьесу. Ни за что не поверю. Такие штуки в реальной жизни не случаются… Черт! Кто может стучаться так поздно?
Я покосился на своего напарника.
Он не отреагировал.
Синдж уже слегка окосела и пробормотала что-то насчет того, что не так уж и поздно.
Дин хлопотал на кухне.
Я вздохнул и выбрался из кресла.
