— Она и есть мой ангел. Она финансирует ресторан.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь? — Связь с Контагью вряд ли улучшила бы его репутацию. Его заведения всегда оставались нейтральной территорией. Кем бы ты ни был, с кем бы ни имел дела, тебе не приходилось опасаться там удара со спины. За этим следил Морли.
— Надеюсь, что так. Гаррет, понимаешь, это просто сделка. Деньги под сорок процентов с прибыли. Если об этом никто не прознает, я смогу вести дела так, как это было всегда. — Он и сам не до конца верил в то, что говорил. Он видел то же, что и я. Прямо здесь и сейчас находились девять человек, знавших о том, что что-то происходит. Самому себе я в этом смысле доверял: я не собирался трепаться об этом со своими друзьями. А вот насчет слуг и парней на козлах и запятках не знал. И насчет самой темной леди — тоже.
Сколько раз Белинда пыталась устроить так, чтобы я продался с потрохами и оказался на службе у Фирмы?
Единственным плюсом, который я видел во всей этой ситуации, было то, что у Белинды не имелось причин подставлять Морли. Она просто получила шанс урвать кусок доходного бизнеса.
Черт, да я мог представить себе не одну и не две выигрышных возможности для мелких предпринимателей, если «Мир» все-таки встанет на ноги.
Если, конечно, Хитер Соумз поведет дела не слишком по-дилетантски.
Впрочем, обсуждать это с Морли не имело смысла. Он по-прежнему пребывал в разладе с собой.
Логики в его действиях я пока не наблюдал. Если он только не оказался по уши в дерьме со своими долгами. Ладно, сам объяснит. Рано или поздно. Возможно.
Белинда Контагью выбралась из кареты. Она была прекрасна: кожа бела как смерть, губы накрашены ярко-алой помадой, черные как вороново крыло волосы непокрыты. Описать остальное я не имел возможности, потому что оделась она по-зимнему. Однако, поверьте мне на слово, там тоже все выдающееся. Я знаю, я видел. До сих пор сожалею об этой своей слабости.
Она же из-за этого до сих пор считает, что имеет на меня права.
Белинда помахала нам.
Я огляделся по сторонам, видит ли кто-нибудь еще, как я буду говорить с этой дочерью смерти.
— Тебе не обязательно в этом участвовать, — сказал Морли.
— Она звала нас обоих. У нас с ней и без того скользкие отношения. Я не собираюсь злить ее. Как знать, какое у нее сегодня настроение?
Белинда сумасшедшая. Убийца-псих. Маскирующая это своими умом и красотой. В нормальном, разумном мире ее давно уже заперли бы в клетку без дверей. Как бы не так: она заправляет Фирмой — синдикатом организованной преступности. Из чего следует, что у нее имеются в распоряжении все средства, чтобы удовлетворить любую ее безумную прихоть.
— Что я тебе говорил насчет женщин, еще более безумных, чем ты? — усмехнулся Морли.
— Знаешь, порой, в разгар событий, об этом трудно вспомнить.
— И все равно не боишься. Бесстрашный Гаррет, кумир униженных и обездоленных.
— Да, я такой. Именно такой. И за последнее время набил достаточно шишек, чтобы догадываться: не стоит торопить события, если они чреваты новыми — особенно если избежать этих новых шишек поможет всего лишь обходительность.
Морли смерил меня взглядом, ясно дававшим понять, что я так привык смотреть на мир сквозь розовые очки, что те забурели. Однако развивать мысль не стал. Пока. Слишком близко мы подошли к окаянной женщине.
Наверняка ему и самому было не по себе при мысли о вонючих последствиях сделки с Фирмой.
Белинда улыбнулась. Вполне возможно, под внешним радушием даже имелось немножко искренней теплоты. Она всегда была ко мне неравнодушна. Несколько раз мне доводилось спасать ее от самой себя. К несчастью, Белинда не из тех, кто позволяет своим сантиментам помешать перерезать тебе горло.
Вот почему женщины и наводят на меня такой ужас. Из-за того, что колесики внутри этих хорошеньких головок крутятся совсем не так, как у других людей. Никогда не знаешь, от чего они взбесятся.
Белинда этим, конечно, пользуется. С размаху, как кувалдой.
Есть, впрочем, кое-что, чего боится и она. Например, Дила Релвея. Фирма всегда проводила в отношении сил правопорядка политику кнута и пряника. Неподкупные вроде директора — всего лишь люди. В случае, если они становятся слишком уж большой помехой, таких принято устранять.
Только Релвей таких штучек с собой не позволяет.
Несколько нехороших парней уже пытались прикончить директора. Все они кончили довольно плохо.
Все они упустили из внимания тот факт, что шайка, которой он руководит, больше их организации, а беззастенчивостью он не уступает любому из них.
— И что, — спросил я как воспитанный мальчик, — привело тебя в эту злачную часть города?
— Плохие мальчики. Ты ведь знаешь, как они мне нравятся. — Судя по всему, лицо мое слегка позеленело. Белинда ехидно ухмыльнулась. — Да ты не бойся. Я не к тебе. Приехала полюбоваться на вложение капитала. — Она этак интимно коснулась моей руки. Я сумел-таки не дернуться. — Хочу заняться легальным бизнесом. — Она улыбнулась еще шире. — Это будет первым моим опытом.
Я не стал с ней спорить. Хотя на самом-то деле Комбайн имеет долю в самых разных легальных предприятиях. В отдельных случаях он добивается этого силой. С другой стороны, каким бы белым и пушистым ни пытался казаться миру Морли, рыльце у него тоже в пушку, иначе он бы просто не смог вести дела.
Все время, пока Морли показывал место, которое он выбрал для будущего заведения, и объяснял, чем оно лучше других, Белинда вгоняла меня в краску своими слишком уж дружескими жестами. Потом она сжалилась и сняла меня с крючка.
— Это я просто так, лапочка. Я знаю, состязание выиграла Тинни.
— Э… — Ладно. Пока сойдет и так.
— Я не смогла бы жить в ладу с собой, если бы все эти планы сорвались по моей вине.
— А?.. — Совесть? Вот уж не думал, что Белинде знакомо это понятие. Что она хотела этим сказать, я уточнять не стал.
— Тебе не о чем беспокоиться, дружок. Все, что от тебя требуется, — это явиться вовремя, достаточно трезвым, чтобы держаться на ногах, и без подружки.
Мой лучший друг смотрел на меня так, словно на мне начали расти поганки. Нет, судя по выражению его лица, не просто поганки, а галлюциногенные.
Незнакомая с понятием «милосердие» красотка весело рассмеялась и направилась к дому, на который показывал Морли. Я ретировался на противоположную сторону улицы, где стояли, беспокойно переминаясь с ноги на ногу в ожидании своего босса, Пудель со товарищи.
— Не нравится мне это, Гаррет, ох, не нравится.
— Меня это тоже не восхищает, Пудель. Хотелось бы мне знать, что творится у него в голове. — Впрочем, у меня хватало и собственных проблем. В первую очередь «Мир». На нем я и сосредоточился. Какой-то прогресс там был налицо — ну наконец.
