Что ж, это я понять мог. Он не привык церемониться с теми, кто попадал в радиус его досягаемости, и рассчитывал, что так будет всегда. А теперь эту его уверенность поколебали.
Я не могу понять причину происходящего.
Я покосился на картину. Элеонору это, похоже, интересовало даже больше, чем меня.
Старые Кости был не в настроении шутить. Вся глубина его эмоционального раздрая проявлялась хотя бы в предложении отнести мою любимую картину в «Мир» и попросить дракона создать мне новую Элеонору. Тогда я мог бы…
И ведь сравнительно недавно я мог бы отнестись к этому предложению серьезно. Элеонора весьма и весьма занимала мои мысли. Но теперь гораздо меньше. Нет, правда меньше.
Не до того сейчас. И вообще я не ожидал от него таких игривых предложений.
Впрочем, это прошло почти мгновенно. Он принес извинения. И напомнил, что Туп полагает: мы можем еще столкнуться с сюрпризами.
Я надеялся только на то, что с разоблачительными, не смертельными.
Старые Кости погрузился в себя, но отчаяния в нем, похоже, немного убавилось.
Побыв еще немного с Элеонорой, поскольку оставаться одному мне не хотелось, я все-таки потащился наверх и завалился в постель. Один.
Я ворочался, маялся и старался не думать о мире, в котором левая рука Тинни станет совсем другой.
79
Не знаю почему, но мир наутро словно переродился. Может, потому, что я проспал десять часов. Я ощущал в себе бездну позитивного настроя. День обещал стать удачным. Никаких новых проблем с «Миром». Макс будет в восторге. Даже даст мне премию, а вовсе не выгонит с позором.
Мне полагалось бы маяться похмельем. Мне полагалось бы переживать из-за последствий давешнего мочилова. Мне полагалось тревожиться из-за клана Альгарда, беспокоиться за Кипа, беспокоиться насчет того, что Клика заметет за собой следы. Мне полагалось бы беспокоиться из-за демонов по имени Дил Релвей, Бель Звон и Лазутчик Фелльске. И в первую очередь мне полагалось бы оцепенеть от ужаса в связи со сложностями, возникшими в наших с Тинни отношениях.
Однако, входя на кухню к Дину, я сиял улыбкой.
Его же снедали мрак и отчаяние.
— Мне необходимо утешение, мистер Гаррет, — заявил он, ставя на огонь сосиски.
Дело явно обстояло серьезно, раз он обращался ко мне так вежливо.
— Сделаю все, что в моих силах, мистер Крич.
— Пожалуйста, расскажите мне честно, в чем заключается наше нынешнее дело. Само собой, до меня доходят кое-какие слухи, но отрывочные. Однако их достаточно, чтобы напугать меня. А вы ведь знаете, страхи питаются неведением.
Все это мало походило на его обычное отношение к моей работе. Как правило, он переживает, достаточно ли внимания я уделяю очередной задаче, хорошо ли стараюсь, чтобы мне заплатили. А следовательно, ему.
Я рассказал все, что произошло вплоть до вчерашнего дня, не углубляясь в подробности.
— Только чтобы вся эта информация не выходила за стены нашего дома. Ясно?
— Все не совсем так плохо, как мне казалось.
— Вот и хорошо. Я вообще отказываюсь смотреть сегодня на темную сторону происходящего.
— Это я могу взять на себя.
— Спасибо. — Странно. И это тоже на него не походило. Дин следит за домом, готовит, берет на себя большую часть закупок. В нашей работе он участия не принимает — даже в мыслях. Он ведет себя как отец, как мать, порой даже как капризная жена — но не как деловой партнер.
Я выбросил эту мысль из головы. Должно быть, Дин разнервничался из-за Холма. Такое случается. Я был настроен позитивно. Первым делом я собирался зайти к мистеру Йену. Примерить новое пальто и уладить проблемы из-за порванного, что он давал мне напрокат. А потом — в театр.
— Паленая сегодня дома?
— Еще как дома. Я относил ей миску тушеных яблок как раз перед тем, как вы спустились. Она работает со счетами. И они ее не радуют.
Вооружившись большой кружкой чая с медом, я отправился навестить Пулар.
— Я слышал, ты чем-то недовольна.
Вместо того чтобы купить нормальный письменный стол, Паленая притащила деревянный мольберт шести футов в ширину. Плоскость его она установила под углом примерно сорок пять градусов к горизонту; бумаги к дереву пришлось пришпиливать. По обе стороны стояли стеллажи с бумагами. Не сомневаюсь, что важными. Такими, какие громоздятся у меня на столе.
— Посмотри, какой у тебя беспорядок. Не прошло и дня. А что через год будет?
— К тому времени я все разберу.
— Ладно. — Слова «крысиное гнездо» я оставил при себе.
— Я тут разбиралась с отчетами дольщиков фабрики. Я не лучший счетовод. Я только начинаю осваивать магию чисел. Но большую часть дольщиков, нас в том числе, надувают.
— Что? Но это же бессмыслица. Кто? И с какой целью? Начнем с того, что доля у нас маленькая.
— Если я отщипну по доле процента от каждого дольщика, все вместе даст неплохую сумму, от которой бы не отказался никто. — Некоторое время она сыпала цифрами. Меня она убедила.
— Теперь ясно.
— Я не хотела вас огорчать. У вас и так голова забита всякими проблемами вокруг «Мира». И не берите в голову, что мисс Тинни входит в совет управляющих.
Верно. Так и сделаем. Она одна их тех, кто отвечает за цифры — потому ее имя и прозвучало.
— Скажите это мистеру Вейдеру при следующей же встрече, — посоветовала Паленая. — Недоплачивали даже членам правления.
Это паршиво. Может коснуться Тинни.
— Мне просто жуть как страшно становится, когда ты так говоришь.
— Нечестные люди есть везде, Гаррет. Иначе вы бы остались без работы.
— Хорошо, передам. — Еще одна приятная новость для Макса. — Ты с Джоном Растяжкой виделась?
— Он может набрать крыс. Не сотни, как в прошлый раз, но несколько десятков наберет.
— Сколько мы ему должны? И сколько у нас в кошельке? Мне нужно расплатиться с Плоскомордым и его командой.
— Джону Растяжке мы не должны ничего. Я не допустила никаких просрочек с платежами. — Вид у нее сделался донельзя самодовольный. — У нас вообще нет задолженностей. Мы еще не расплатились с Плейметом за экипажи. Но он сам не приходил за деньгами, которые я для него отложила. Вейдеры выдали чрезвычайно щедрый аванс. Я постаралась как можно тщательнее расписать для них все наши расходы.
Просто ужас, какая она — Паленая.
Тут я утратил нить ее доклада: кто-то забарабанил во входную дверь.
Не обращай внимания. Мы не можем позволить, чтобы нас отвлекали от дела.
Поэтому открывать я не пошел. Старые Кости дал бы мне знать, будь это что-то серьезное.
