Послышался странный, но очень знакомый звук. Неужели вдалеке, внутри крепостных стен, посреди ночи, рубятся на мечах? Или разум стал зло подшучивать над Вэйлордом, над затравленным зверем, который спешил сбежать от людей, оказавшихся на поверку куда более дикими и опасными, чем самые непроходимые чащи самого дремучего леса? Но не было времени размышлять.
Спустившись еще немного, он услышал предательский треск веревки. Этого еще не хватало! Впрочем, удивляться нечему – старая же вещь. Хочется спускаться быстрее, но нельзя: от резких движений веревка лопнет раньше.
Земля под ногами возникла так неожиданно, что Вэйлорд даже вздрогнул. Веревка все же выдержала. Теперь, двигаясь меж деревьев, надо добраться до того участка стены, где у ее основания есть небольшая канава. Чтобы в дождь двор замка не превращался в болото, вода отводилась в крепостной ров, и Вэйлорд собирался воспользоваться одним из стоков.
Сделавшиеся за много лет родными стены королевского замка сейчас казались ему совершенно чуждыми и враждебными.
Зазвучал капитанский свисток. Проклятье, да что там происходит? Или его заметили? Надо бежать. Вот-вот начнется охота на старого волка…
* * *
Лорд Эродин Тандервойс всем нутром ненавидел этот странный и дикий народ с обширных земель, что простирались далеко на востоке, за Змиевом валом. Скифарии были для него чем-то вроде досаждающей, назойливой мошкары. Наверное, так же золотистые благородные пчелы ненавидят грязных мух.
Скифарии были другими. Иначе называли дюжину детей Первобога и мнили, что достойны поклоняться самому Прародителю, минуя его отпрысков. Они почитали изображение не то солнца с дюжиной волнистых лучей, не то колесницы Первобога. И называли они его Коловратом. Совсем не так толковали войну богов. Своих лордов величали князьями. Понятие рыцарства им, похоже, было неведомо, оттого в той далекой войне и не знали никакой рыцарской чести. Устраивали подлые засады, вероломные ловушки, даже пускали на поле брани чернь. Именно крестьяне придумали стаскивать рыцарей с коней длинными баграми, а потом забивать до смерти кто жердью, а кто косой. Женщины с топорами! Где это видано, чтоб чумазая крестьянка вгоняла в высокородного мужа топор, стоило тому повернуться спиной?! Где это видано, чтоб княжеский холоп брал с гринвельдских рыцарей плату, нанявшись проводником, а сам заводил их в болото, где поджидала толпа с серпами, мотыгами, баграми и вилами?! И неповоротливые в предательской трясине рыцари погибали десятками от рук дикарей.
В войне на Востоке не было ни чести, ни славы. Она манила лишь бескрайними землями с несметными богатствами. Правда, среди гринвельдских лордов находились твердившие, что дикари имеют право бороться с противником как угодно, а своды правил хороши для турниров. Такую ересь проповедовал, уже в плену, лорд Роберт Брекенридж. Эродин считал его слабаком. Павшим духом. Сам же лорд Тандервойс и в походе, и в плену смотрел на все иначе. Земли скифариев столь обширны, что колонны Кабрийского ордена, бывало, за неделю пути не видели ни одного селения или даже какого-либо признака человека. Леса их богаты дичью и пушным зверем, и корабельных деревьев там больше, чем в самом Гринвельде. Реки полноводны и кишат рыбой, какую не встретишь в королевстве. Горы обильны самоцветами и золотом. В северных краях, поговаривают, все еще водятся в немалом количестве мамонты. Всем богаты скифарийские земли, кроме людей, достойных этими богатствами владеть. Такого мнения придерживался Эродин Тандервойс, и не только он.
Лорд-молниеносец радел не только за Гринвельд и Кабрийский орден. Он давно лелеял мысль обзавестись на Востоке собственными владениями. Землями дома Тандервойсов. Эродин присмотрел себе местность, и там его латники вволю утолили жажду крови и наживы. Они убивали местную знать или заставляли присягать себе на верность. Дочери скифарийской знати выдавались за капитанов и сквайров. Он щедро одаривал безземельных воинов завоеванными наделами. А в будущем помышлял назначить наместником одного из сыновей, с надеждой, что годы спустя эта земля превратится в королевство, а его отпрыск – в короля. И его потомки станут вровень с династией Эверретов, что правит Гринвельдом многие века. А там, глядишь, Эверреты и Тандервойсы породнятся.
Но позже случилось то, что погубило его мечты. Решающая битва на весеннем льду Черного озера, которую навязал гринвельдцам молодой восточный князь Высогор, прозванный позже Черноозерным и провозглашенный верховным конунгом разрозненных княжеств. Он сумел примирить враждующих князей, заставив их сражаться под единым началом. И основу его войска составляло ополчение. Чернь, беднота, неотесанная деревенщина.
Лед Черного озера не выдержал плотных рядов закованных в доспехи гринвельдских всадников. Не счесть утонувших. Тех, кому удавалось вынырнуть, крестьяне добивали дрекольем. Рубили на куски, пока не видят князья, которым нужны пленники. В плену Эродин узнал, что малые чины, оставленные им присматривать за будущим королевством Тандервойсов, убиты. Своими же женами, дочерьми местных старост, купцов да мелкой знати, родственные узы с которыми должны были, по замыслу лорда, упрочить положение его ставленников. Кое-кто из девок явился в невольничий лагерь, чтобы швырнуть в Тандервойса голову навязанного мужа! Среди голов лорд узнал Мергана. Его кузена, которого он назначил старшим наместником и оставил в тылу, чтобы он занимался заготовками продовольствия и строительством крепости – будущего родового замка. Эродин никогда не питал особой любви к кривоногому и низкорослому кузену Мергану. Но Мерган был Тандервойсом!
Ну а потом был позорный обмен на мыло. Вернувшимся из плена гринвельдцам дали мерзкое прозвище «мыльные рыцари». И те лорды, что не были в восточном походе, смотрели на бывших пленников свысока. И продолжают смотреть, будь они неладны! Правда, пока Кабрийский орден и присоединившиеся к нему знатные дома ходили на восток, остальному королевству пришлось отражать вторжение с запада. А точнее, с Мамонтова острова. Благо Странствующее королевство тогда так и не появилось на горизонте. Видно, в предыдущую смену течения его отнесло слишком далеко. Иначе исход той войны мог быть не менее печален, чем у похода на восток. И все-таки… По какому праву Хлодвиг поменял своих рыцарей на мыло?! Почему он не предложил дикому князю Высогору золото? Конечно, про мыло заговорил вовсе не король Гринвельда, а восточный конунг. Но Хлодвиг должен был понимать, что главарь варваров лишний раз хочет унизить поверженных. Король Гринвельда обязан был дать золото!..
Так что не было ничего удивительного в том, насколько сильно лорд-молниеносец Эродин Тандервойс ненавидел скифариев. И вот трое из них возникли перед ним из темноты. Хуже того. Одного скифария он узнал почти сразу, стоило лишь свету от факела его капитана упасть на лицо могучего бородатого великана с глубоким рубцом на левой скуле. Печать, которую поставил варвару Эродин восемнадцать лет назад. Лорд-молниеносец так отчетливо вспомнил ледовую битву, что ему казалось, будто воздух вокруг наполнился криками умирающих и яростными воплями убийц. В ушах зазвенело от лязга мечей. Да, тот самый скифарий. В пылу битвы Эродин приметил его задолго до того, как смог приблизиться. Огромный медведь, изрыгая проклятия, размахивал кистенем. И каждый взмах стоил жизни гринвельдцу, чей шлем вминался глубоко в череп. Эродин решил непременно остановить его. И немедленно. Ведь этот варвар уже стоил войску Гринвельда дюжины бойцов. И только с того мига, что попал в поле зрения Тандервойса. Пробившись, Эродин успел рассечь варвару скулу. В следующее мгновение кистень врезался в стальной нагрудник лорда, и Тандервойс понял, что летит с коня спиной вперед. А потом был удар, треск льда и жгучий холод воды, заливающей доспехи.
