– Неважный у тебя вид, укротитель пеших драконов. Неужто юная Шатиса так заездила молодого льва, что он лишился сил?
– Что? – Леон как-то странно дернулся, его блуждающий взгляд наконец остановился на охранителе. – Не было ее. – Леон перевел взор на Кергелена. – Почему вчера Шатиса не явилась в мои покои?
Фатис пожал плечами.
– Простите, мой господин, но мне это неведомо. Я полагал, что она провела с вами первую ночь после нашего возвращения. Хотя и слышал, что ей нездоровится.
– Ее не было, – недовольно сказал Леон. – Выясни почему. И пусть сегодня она явится.
– Ты же слышал, – удивился сир Нордвуд, – ей нездоровится. Зачем девчонку мучить?
– Не собираюсь я ее мучить, – огрызнулся принц. – И возлежать с ней тоже. Просто пусть придет и безобидной беседой развеет мою скуку.
– Как угодно, мой господин, я все сделаю, – поклонился Фатис.
– Ступай сейчас же, – резко велел гринвельдский наследник.
– Как прикажете…
Еще один поклон, и раб удалился.
Не успел Леон присесть на скамейку, как тут же приложился к бутыли с вином, сделал несколько больших и жадных глотков. Сир Нордвуд пристально посмотрел на него.
– Ты что издерганный такой, принц? Случилось что?
Леон невидяще смотрел на гравий у себя под ногами и медлил с ответом. Ему словно не хотелось говорить. Но в то же время раздирающая изнутри тревога искала слушателя.
– Вторые сутки, как мы вернулись. А ее так и не увидел. Вижу какую-нибудь придворную девицу – и сердце проваливается в бездну. Первое мгновение мне кажется, что это Инара. Она мерещится мне всюду, и все-таки я ее не нахожу… Целую ночь провел на башне. Но она не вышла… Обиделась на что-то и наказывает? Но в чем я провинился? Это из-за тех висельников на охоте? Или из-за чего?
– О боги, – закрыл ладонью лицо сир Нордвуд. – Я же говорил, выкинь ее из головы. Надеялся, что хоть во время похода ее забудешь. А ты опять за свое, болван высокородный…
– Ничего ты не понимаешь! Я люблю ее!
– Тебе сколько лет, мальчик? Восемнадцать всего…
– Скоро девятнадцать!
– Тогда другое дело… – усмехнулся Харольд. – Кровь у тебя мальчишеская кипит. Мне лет немного, тридцать два только исполнилось. Но в мои годы тебе уже будет ясно, что любовь – она, как и юношеские прыщи, возрастной недуг. Но сейчас ради увлечения ты готов поставить под удар и себя, и наложницу эту, и все королевство в придачу.
– Это не увлечение, а настоящая любовь!
– И в чем же разница? Суть в том, что она, наложница твоя, недоступна. Недосягаема. У тебя была куча девиц в Гринвельде. Одна краше другой. Но ты получал их с легкостью. А к этой даже приблизиться не можешь. В этом все и дело. Стоит тебе повалить ее на ложе, и утром она тебе уже наскучит. Но ради этого ты совершишь преступление перед их империей и перед нашим королевством. Однако ты никак не желаешь этого понимать.
– Другого я от тебя ждал, благородный рыцарь. – Леон выделил слово «благородный».
– И чего же? Сочувствия? Ты его не получишь. А будь на моем месте твой отец или десница, всыпали бы они тебе как следует, и поделом.
– Ты что же, никогда не любил?
– В юном возрасте посещал сей недуг.
– И что?
– Теперь мне смешно вспоминать молодого Харри Нордвуда.
– Тебе меня не понять, – фыркнул Леон.
– Отчего же. Я даже понимаю, чего не понимаешь в себе ты. Оттого-то мне и смешно.
– Замолчи уже…
Леон не заметил, когда подошел Кристан Брекенридж. Он стоял какое-то время молча, слушая концовку странной беседы. Поняв, что его наконец заметили, сквайр вздохнул и заговорил с упреком:
– Руки Никки заживают. Спасибо, Леон, что спросил об этом…
– Чего? – Принц непонимающе уставился на оруженосца.
– Я говорю, мог бы справиться о здоровье девушки, которой исполосовал мечом руки.
Нордвуд подвинулся, и Брекенридж присел.
– Ну а что ты недовольный такой, раз дела идут на поправку? – спросил охранитель.
– Да не знаю. – Кристан пожал плечами. – Руки, конечно, заживают. Но вот с самой Никки творится что-то неладное. В глазах слезы стоят. Скорбь на лице. И вроде бы она рада моему возвращению, но, чувствую, таится в ее сердце какая-то необъятная боль. Но ничего не говорит. Скрывает. Да и в глазах девиц, что за ней ухаживают, тоже что-то… Не то испуг, не то печаль…
– Женские дела, – махнул рукой сир Нордвуд.
– Не понял.
– Ну что тут не понять? У женщин же бывают особые дни, когда они сами не свои.
– Регулы, – задумчиво кивнул Леон. – Но не у всех же разом.
– У женщин, которые долго живут вместе, так бывает. Странно, что завсегдатай борделей Артогно не знает об этом.
«Может, все дело в этом? – подумал Леон. – Инара не появляется из-за регул? Кергелен сказал, что Шатисе тоже нездоровится. Может, зря я беспокоюсь?»
Размышления Леона прервал вернувшийся Фатис Кергелен.
– Ваше высочество, Шатиса явится в ваши покои сегодня вечером.
– Ей нездоровится?
– Не настолько, чтобы она не могла выполнять свои обязанности, мой господин.
– Давай уже поупражняемся. – Сир Нордвуд толкнул локтем принца.
– Начнем, – вздохнул Леон, поднимаясь.
Харольд и принц взялись за мечи, а раб уселся поудобнее на освободившееся место, распахнул книгу и продолжил чтение.
Они упражнялись почти весь день, и Леон не мог похвастать успехами. Раз за разом он проигрывал Нордвуду. И даже не замечал этого. Мысли его витали где-то далеко. Руки запаздывали. Принц не видел выпадов или ошибок соперника. Они меняли оружие, но это Леону не помогало. Ни гринвельдский меч, ни тассирийский бирган в его руках не превращались в грозное оружие. Охранитель бранился на Леона, но в искусстве ругать ученика он сильно уступал Вэйлорду. Только когда у обоих иссякли силы, Леон вдруг с ужасом осознал, что стал походить на влюбленного неженку Кристана.
А Фатис Кергелен продолжал читать книгу, и не было ему до всего этого никакого дела.
* * *
На исходе дня, когда солнечный диск уже на треть скрылся за далекий горизонт, гринвельдский наследник сидел на подоконнике и размышлял о сегодняшних схватках. Сир Нордвуд был искусным воином и не раз побеждал на рыцарских турнирах. Но Леон, несмотря на разницу в возрасте, не считался более слабым бойцом. Все-таки принца натаскивал сам волчий лорд.
Говорят, у потомков разумных волков умение владеть мечом в крови, как у соколов умение летать. Трудно было знать наверняка, насколько искусен Нэйрос, ведь он никогда не участвовал в турнирах и не сходился там с лучшими воинами королевства. Наверное, неблагородный лорд не хотел дразнить своим присутствием знать. Но то, что свирепый король Дэсмонд Эверрет сделал когда-то простолюдина сквайром своего младшего сына Хлодвига, уже говорило о многом. Видимо, легенды о мужчинах Волчьего мыса не врали.
