— Знаешь, вообще, это очень забавно, — произнес Луциус, глядя куда-то поверх моей головы. — Игры подсознания, или как это можно еще назвать. Я так долго старался забыть свою настоящую фамилию, что невольно использовал ее как псевдоним для Патрисии и Элмера. И лишь когда план действий был утвержден на самом верху и менять уже больше ничего нельзя было, я понял, почему все это казалось мне таким знакомым. Однако не суть. Прошлогодние события имеют к моему прошлому весьма опосредованное отношение.
И Луциус вновь надолго замолчал, подняв бокал и разглядывая меня через переливы вина.
Я прикусила язык, удерживаясь от желания поторопить его. Ну и долго еще будет продолжаться это бесконечное блуждание вокруг да около? Мы когда-нибудь перейдем к сути или нет?
— При разработке легенды для Патрисии и Элмера я тоже использовал слишком много деталей из собственного прошлого, — наконец обронил Луциус. — Думаю, эта история будет тебе уже знакома. Мать родила меня очень рано. Она никогда не рассказывала мне, кто же мой отец. Да что там, эта тема вообще была под запретом в нашей семье. Уже с самого раннего детства я понимал, что если заговорю об этом — то мать будет долго и безутешно плакать. А рос я очень смышленым мальчуганом и не хотел зря расстраивать ее. Хотя, признаюсь честно, многое удивляло меня в нашей жизни. Мы часто переезжали с места на место, поэтому у меня никогда не было друзей. Самое долгое время, которое мы провели в одном городке, — всего полгода. И то потому, что я сильно заболел и мать просто боялась пускаться в новое путешествие. Матушка никогда и ни с кем не водила близкого знакомства. С соседями поддерживала вежливые, но отстраненные отношения. Разговоры по душам и милые женские сплетни? Нет, нет и еще раз нет! Флирт и романтические встречи, не говоря уж о чем-то большем? То же самое, хотя матушка была очень красива. Стоило мне только поверить, что уж на этом месте мы задержимся хоть на пару лет, как она в один миг срывалась, собирала наши небогатые пожитки, и мы, ни с кем не простившись, уезжали. Чаще всего под покровом ночи, чтобы избежать ненужных расспросов.
Луциус сделал большой глоток из бокала, почти осушив его. Затем подошел к столику и небрежно плеснул себе еще. В этот момент я вспомнила, что он наливал вино и мне, поэтому осторожно пригубила напиток. На губах разлилась приятная терпкая сладость.
— Все дети любопытны, — глухо продолжил Луциус. — И я, естественно, не был исключением. Понятное дело, я много расспрашивал мать о том, почему мы живем именно так. Я видел, что другие семьи многие годы, а то и поколения проводят на одном месте, буквально врастая в него корнями. Фигурально выражаясь, конечно. Я с завистью наблюдал за соседскими мальчишками, с которыми мне не разрешали дружить. Каждый раз, приезжая в новый город, я мечтал, что уж на этот раз нам никуда не придется уезжать. Что однажды матушка обнимет меня и скажет — ну что, дружок, привыкай, больше нам не надо мотаться по свету, мы остаемся здесь.
Луциус сделал еще несколько жадных глотков вина. Затем поставил бокал на стол около початой бутылки и опять отошел к окну.
— Когда мне исполнилось семь, начали проявляться мои магические способности, — сухо сказал он. — И тогда же матушке пришлось объяснить наше постоянное бегство. Поскольку дальнейшее ее молчание могло стоить нам жизни. — Луциус крепко зажмурился, набираясь решимости, затем выпалил на одном дыхании: — Я — универсал. Маг вне категорий.
— Круто, — пробормотала я, слегка опешив от этого признания.
Я прекрасно понимала, что это слово не совсем подходит для выражения переполнявших меня эмоций, но больше ничего на ум не приходило. Универсал? Маг вне категорий? Ну что же, по крайней мере, теперь понятно, почему рядом с ним я чувствую себя так, как будто не принадлежу высшему уровню подчинения, а являюсь несмышленышем, который едва начал обучение премудростям магической науки.
— В некотором смысле мне повезло, — бесцветным голосом проговорил Луциус, так и не дождавшись от меня более удобоваримой реакции. — Обычно способности универсала проявляются еще в самом раннем детстве. Младенцы неспособны контролировать свои силы, поэтому подобных уникумов быстро и без особых проблем вычисляют. — Помолчал немного и добавил совсем тихо: — И уничтожают.
Я уже устала удивляться или ужасаться услышанному, поэтому просто бесстрастно ожидала, что же последует дальше.
Луциус недовольно скривился. Видимо, он ожидал, что я начну громогласно возмущаться. Еще бы, далеко не каждый день услышишь, какие страшные дела творятся на самом деле в столь благополучном мире, как Нерий.
— Легко воевать с детьми, — тихо проговорил Луциус. — Да, универсалы обладают практически неограниченным магическим потенциалом, но мало иметь силу, надо еще уметь ее применить. Тицион считает, что маги подобного уровня слишком опасны, чтобы позволить им жить. Поэтому охота и начинается так рано. В моем случае, как я уже говорил, меня попытались убить еще в утробе матери.
Я несколько раз размеренно сжала и разжала кулаки. В чем-то, кстати, я Тициона понимала. Если маг вне категорий решит обратить свое умение не во благо обществу, а во зло, то придется очень потрудиться, чтобы его остановить. Если, конечно, это вообще будет возможно. Насколько я понимаю, против Луциуса бесполезно применять какие-либо чары. Он лишь впитает их, пустив на поддержание уровня собственных сил.
Но все эти рассуждения я предпочла оставить при себе. Не думаю, что Луциусу они понравятся. Да, наверное, правильно ставить интересы и безопасность целого общества выше интересов и жизни отдельной личности. Но когда вдруг оказывается, что эта самая отдельная личность — ты сам или член твоей семьи, то вопросы целесообразности как-то сами собой отходят на второй план. Мало кто готов будет пожертвовать собой во имя призрачного благополучия остальных.
— Матушка рассказала про то, как к ней подослали наемного убийцу. — Луциус глядел прямо на меня, но вряд ли видел сейчас. В его глазах стоял туман воспоминаний. — Она сама не понимала, почему он вдруг решил пощадить ее. Наверное, убийство беззащитной беременной женщины было той гранью, которую не смог переступить даже тот, кто выбрал своей профессией убийства во имя благополучия короны. Так или иначе, но Фарн, а именно так звали наемника, рассказал моей матушке, какая опасность нависла над ее головой. И посоветовал бежать, пока хватит сил, и даже потом не останавливаться. Кстати, открыл он и причину столь жестокого приказа короля. Тот якобы увидел сон, в котором будущий ребенок моей матери убьет его.
Я удивленно присвистнула. Час от часу не легче! Как-то не радует меня мысль о возможном участии в подобной затее. Нет, я не испытываю особой любви к Тициону, но и помогать Луциусу в подготовке к государственному перевороту совершенно не стремлюсь. Иракша, да я вообще не хочу быть втянутой в столь масштабные свершения! Как говорится, мое дело — сторона.
— Это правда? — кашлянув, осипшим от волнения голосом спросила я. — Ты собираешься убить короля Нерия?
— Я похож на безумца? — вопросом на вопрос ответил Луциус. Покачал головой. — Демоны с ним, пусть живет. Я не настолько амбициозен, Доминика, чтобы пускаться в подобные авантюры. Да и зачем мне все это? В конце концов, план Тициона провалился. Моя мать осталась живой, а следовательно, выжил и я. По большому счету мне не за что ему мстить. Ну, конечно, если не считать украденного детства, проведенного в постоянном страхе и бегстве.
