Будь его воля, Олник порхал бы между деревьев. Он то и дело, погромыхивая сбруей, забегал вперед, поворачивался ко мне, и, как бы невзначай, трогал себя за колючие щеки, при этом поглядывал на меня хитрым глазом: мол, оценил или нет? Большой ребенок. Я благосклонно кивал, но мысли мои пребывали далеко. В них царили хаос, разор и смятение. Не каждый день тебе сообщают, что мир вот-вот рухнет, и, мол, не будешь ли ты любезен его спасти: вот тебе плод твоих чресл, отправляйся-ка с ним в ад, который на деле не ад, а извращенные Князем Тьмы Небеса. Не каждый день ты занимаешься любовью с богиней. И не каждый день вдруг сознаешь, что изменил — пускай и неумышленно, своей жене. И не каждый день ты узнаешь, что женился по чужому обряду, будучи при смерти, едва способный сказать «да» или «нет» (если помните, я сказал Виджи «да»).
* * *
— Богиня, что такое «аллин тир аммен»?
— Уверен, что хочешь узнать?
— Просто скажи… Уверен?
— Талаши…
— Эльфийское понятие… которое непросто переложить на человеческий язык. Ну, скажем, примерно это звучит как «Безупречная справедливость».
— Гри…
Улыбка.
— А ты думал, это «Любовь на все времена»?
— Я…
— Твои мысли открытая книга, Фатик.
— Не понимаю… Виджи что, спасла меня из… чувства справедливости? Она убавила свою жизнь до человеческой мерки просто из чувства долга? А если бы на моем месте был Скареди? Монго?
Богиня покачала головой — весьма неопределенный жест.
— Мотивы эльфов иногда… людям сложно понять. Пусть даже эти эльфы не совсем эльфы, они остаются скрытными и сдержанными в проявлении чувств. Риэль принесла жертву, на которую ее подвигли… Воспринимай «аллин тир аммен» как метафору проявления ее чувств, метафору, которую можно трактовать очень, очень широко.
Как сложно… Да уж, какой мир, такие и эльфы!
— А вообще, спроси ее сам, Фатик. Спроси ее сам. Но ты не спросишь.
— Э-э?
— Когда вы встретитесь, ты все поймешь сполна и без вопросов. Да, вот еще…
— Что?
— Ответное чувство эльфийской женщины сложно заслужить. Но если уж заслужил, и девушка раскрылась тебе навстречу… Все, что произошло сегодня между нами, она примет… со временем… Ты можешь не опасаться за свою жизнь, я знаю это. Почти не опасаться. Но если ты когда-нибудь еще дашь ей повод усомниться в твоей верности…
— Но я…
— Я говорю очень серьезно, Фатик. Тебя найдут по кусочкам.
* * *
— А вот еще я покажу бороду своему папочке! Уж он обрадуется!
Тьфу!
Олник вновь забежал вперед, чтобы покрасоваться, запнулся пяткой о корень и шлепнулся на спину. Пока я его поднимал, он успел повернуться в обе стороны, показав мне обросшие щеки. Как же мало нужно гному для счастья!
* * *
— Я усну в локусе, и мой зов больше не прозвучит над этими горами. В сущности, я сделала все, что могла и должна была сделать. Я усну, я больше не буду поглощать энергию смертных, силы мои ослабнут, но я буду следить за твоей дорогой, и являться тебе во сне… Когда я сплю — я вижу дороги будущего яснее… Я буду предупреждать тебя об опасности… Часть твоих дорог сбегается к счастливому финалу.
— Только часть?
— Поверь, Фатик, тебе не нужно знать больше…
* * *
— Ик! Ик! Эркешш, у меня голодная икота!
— Бедняга.
— Вот-вот!
— Скоро мы будем на месте, Ол.
— Уж там я пое-е-ем!
— Угу. Слушай сюда и запоминай. Когда нас встретит Закипающий Чайник, ты в сторонку отойди и в разговоры не лезь. Мы извели демона, понял?
— Ага!
— Демон был страшный.
— Страшенный! Я же его видел! У меня чуть сердце не вырвалось!
— Угу. Отойди в сторонку, но поглядывай на нас. Как только Чайник на тебя посмотрит, засмейся дурным голосом, дважды стукни себя по лбу и выкрикни: «Ха-ха! На гномов-то — не действует!» Понял?
— Понял, да. А не действует — что?
Я вздохнул. Облака на голубом небе напоминали отару барашков.
— Зов. На тебя не действует зов.
* * *
Делегация во главе с Закипающим Чайником встретила нас у ворот селения.
Бутгурт моар был мрачен, обеспокоен и, кажется, забыл надраить песком золотые фиксы, зато нарядился в парадный кафтан и малиновые шаровары. Ну и дымящая трубка торчала изо рта.
— Угум! — кивнул он. — Новости, епрста, хорошие? А у нас дела-а-а… Э, Олник, ты куда?
Бум-бум!
— Ха-ха! А на гномов-то — не действует!
Закипающий Чайник воззрился на меня в замешательстве:
— Чего это он?
Я пожал плечами.
— Демон в пещере был… страшный. Меня приморозил сразу, а Олник… Короче, облом у демона вышел: зов не берет гномов, хоть тресни.
— Епрста на!
— Считай, справился наш Олник самостоятельно, а я уже добивал… Он зубами, только представь, перегрыз упырю сухожилие на лодыжке! Так что: не будет больше зова, мы победили, шабаш.
— Даешь слово Джарси?
— Даю слово Джарси: зова больше не будет. Но в пещеру…
Закипающий Чайник покосился на Олника:
Бум-бум!
— Ха-ха! На гномов-то — не действует!
— Епрста… Да-а-а…
— Угу. К пещере не приближайтесь. Дурное место. Уходя, мы слышали стоны неупокоенных душ…
— Угу-у-у-ум… — Чайник с задумчивым прищуром взглянул на меня. — Отойдет, как считаешь?
Я беспечно махнул рукой:
— Как выпьет — так и отойдет. Это еще слегонца. Бывало и хуже.
— Да-а-а-а…
Бум-бум!
— Ха-ха! На гномов-то — не действует!
Я слегка укорил себя: бить в лоб и кричать эту фразу Олнику следовало только один раз.
— А какие новости у вас?
Бутгурт моар яростно запыхтел трубкой. По его виду я понял, что чувствует он себя неудобно — так, словно хочет, но пока не решается сказать мне какую-то дурную весть.
— Всякое… — Он почесал когтем складку между тяжелыми валиками бровей. — Значит, Аркония всыпала Фрайтору в первом бою. Было это позавчера, весточку мне притаранили вчера под вечер… Фрайторцев расколошматили не сильно, армии вовремя дали стрекача. Войска Арконии, стало быть, идут на Сэлиджию со стороны поля Хотта. Завтра днем уже будут на месте — а там и конец Фрайтору… Епрста, сатрап стягивает к столице все войска и трясется, как дряблая задница при виде плетки… К арконийцам, говорят, присоединятся на поле Хотта наемные маги прямиком из Талестры, с магами — дрессированные кроутеры. К сатрапу спешат боевые элефанты из Мармары и гномская боевая артель «Огнем и мечем», а эти орлы и голуби только и могут, что жрать свой уракамбас и песни орать. Угум, угум… Еще какие-то конники с оружием через мои леса шастают тайно — пробираются по лесам у подножий уже двое суток. И едут и едут, и едут и едут со стороны перевала Зеренги в сторону поля Хотта. И попробуй что-нибудь сделай — их там до черта…
