Черт их разберет, этих баб… А уж если баба Боевая — то и вовсе мрак, немнота (помесь темноты и немоты) и неизвестность.
Позади меня была Имоен (старину Фатика преследовало ощущение, что к его спине привязали трепетную лань). Я задумчиво жевал кляп и, сопя, смотрел, как армия фундаменталистов выходит на позиции для атаки в жарком послеполуденном мареве.
— Ы-ы-ы! Ы! — подбодрил я отряд.
Крессинда прожгла меня взглядом. Кажется, она придвигалась, чтобы попытаться пнуть меня связанными ногами. Не слишком хорошая идея, поскольку каблуки ее сапог были со стальными подковками. Густые светлые волосы гномши растрепались, в них набился сор: пыль, комочки земли и трава.
— У-у-у-у! — провыл Грэмби, привязанный к Скареди и Альбо. Старый абортмахер тоже меня ненавидел. Ну, прости, дружище, за сломанную челюсть! Вот тебе слово: до последнего часа я буду каяться в этом грехе… Только закавыка в том, что жить нам осталось минут тридцать, не больше.
Мне адски хотелось почесаться.
Неподалеку от нас высился холм, покрытый цветущим разнотравьем, там летали шмели и порхали бабочки. На верхушке холма мирно покачивался в петле старой виселицы раздувшийся покойник — генерал Трауч. Зрелище не слишком приятное, ибо над его лицом как следует поработало воронье. С другой стороны — поучительное: вот, дескать, глядите, что бывает с теми, кто не справился со сложной математикой битвы. Бедняга, разве мог он знать, принимая командование армиями, что в прогнившем Фрайторе предатель гнездился на предателе?
Каюсь, и я сплоховал, решив идти к сатрапу.
* * *
Я попал к нему, назвавшись перебежчиком. Мол, вот вам я, вот те, кто вместе со мной унес ноги от фундаменталистов, извольте принять сведения высочайшей важности. Это сработало: меня и весь отряд проводили (а местами занесли) сразу в командный шатер, правда, отобрав оружие.
В шатре царил полумрак. И не было там пока еще Багдбора, не говоря уже о бароне; предводители фракций слишком медленно выстраивали на поле Хотта войска, словно надеясь отсрочить неизбежное.
Сатрап (Гритт, я так и не вспомнил его имя!) сидел за громоздким столом, расставив руки. Лет около шестидесяти, одутловатый и крупный, чем-то похожий на барона Кракелюра, с длинными полуседыми волосами. Неброская одежда, на груди — золотая пектораль с фигурами Чоза и младших богов — знак сатрапа и, одновременно, первосвященника Чоза Двурогого. В шатре теснилось еще несколько человек: капелланы в походных облачениях у низких стоек, где на бархатных подушках возлегали Невидимые Дары Чоза, трио патриархов — видимо, из тех, кто находился в оппозиции к Багдбору, и шестеро в вороненых доспехах — эти стояли, изучая карту за столом поменьше. Вид у всех странно-бодрый, словно и не готовятся к поражению… Странно. Еще один человек сидел в глубокой тени подле сатрапа. Я различал лишь блеск глаз: они обежали всю мою команду (включая стонущего Монго и Альбо, который с видом ребенка оглядывался кругом) и вернулись ко мне. Взгляд был колючим. Я поежился.
А где Рондина? Может, готовит войска к битве?
Я набрался лихости и начал говорить, пытаясь использовать все свое красноречие. Я обращался к сатрапу, к его военачальникам и к патриархам, и даже к неведомой тени.
Зря распинался. Ибо когда я закончил, бросив на стол сатрапу списки предателей и тех, на кого сатрап мог опереться, он хрипло — почти безумно — рассмеялся.
— Явятся в шатер? — переспросил он. — Предатели — ко мне в шатер? Ха-ха-ха-ха!
— К тебе в шатер, — сказал я. — Я говорю правду, что подтверждают эти списки, начертанные руками предателей, с оттисками их личных печатей. Я не шпион Арконии. Я — Фатик Мегарон Джарси с гор Джарси. Вот мой отряд, с которым я шел от Долины Харашты. Мы оказались втянуты в конфликт случайно, и случайно же я узнал правду о том, кто предатель. И я готов заложить свою голову, что Аркония намерена уничтожить всех, кто имеет касательство к власти Фрайтора. Стоят ли эти сведения жизни двух членов моего отряда, которые находятся в плену у Аерамина Фаерано?
Сатрап хмыкнул и согнулся над столом от безумного хохота.
— Фатик, — произнесла тень, выдвигаясь на свет, — ты был триждырожденным болваном семь лет назад, им же и остался — по сию пору.
— Да разве ж я ведаю, кто мои родители, Рондина? — сказал я. — Дедушка нашел меня беспамятным у подножия гор, когда я был сопливым пацаненком…
— Старая и глупая история, Фатик, — молвила Рондина.
И тут я, наконец, узнал, почему же я болван. Ну а потом подумал под треск барабанов и рев труб и понял, почему я болван триждырожденный.
* * *
Мне определенно нужно было хорошо пораскинуть мозгами, прежде чем являться к сатрапу. Брошенные женщины, они, знаете, таят обиду долго…
— Это действительно Фатик М. Джарси, — сказала Рондина, глядя куда-то между мною и приближенными сатрапа. Сизо-черная броня облекала ее тело. — Известный проходимец из варварского клана гор Джарси, воспитанник женоненавистника Трампа Грейхоуна. Напомни-ка мне, умник, как твои горы называются по ту сторону Харашты? В Фаленоре? Козьи Сблевыши?
От ее тона меня прохватил холодный ветер.
— Горы Кучерявого Барана, — напомнил умник — я.
— А-а-а, ну конечно. Родился в хлеву, безродный, там же и…
Она, конечно, не забыла обиды. На ее широком скуластом лице залегли глубокие складки, какие появляются только у людей суровых, безжалостных (у меня таких не было, кстати). А темно-синие глаза теперь напоминали замерзшие озера, лед которых не пробить даже раскаленной пешней.
— Как обычно, вояжируешь с балаганом?
— Я же сказал, что сопровождаю группу паломников в Дольмир! Двое моих… людей захвачены Аерамином Фаерано и сейчас находятся в Сэлиджии. Разве сведения о предателях, что я вам доставил, не стоят их свободы?
Фаворитка сатрапа покачала головой. Прядь темных волос упала на лоб и была отброшена быстрым жестом, который так мне нравился… когда-то.
— Ты дурак.
Самое глупое, что можно сделать в такой ситуации, это спросить «почему?».
— Почему так?
Сатрап хмыкнул, но больше не засмеялся. Его испитая физиономия вдруг поникла, утонула в тенях. Он покосился на Боевую Бабу, как робкий юноша на взрослую тетеньку. И сразу стало ясно, кто главный в семье.
Рондина сказала:
— Я могла бы просто тебя умертвить, без объяснений. Но… знаешь, для тебя… снизойду. Ты принес протухшие вести, Фатик, да еще проехал через весь стан, так, чтобы все могли на тебя наглядеться.
— Я все время смотрел, чтобы не было слежки!
Женщина рассмеялась — как будто горсть ледышек бросили на дно медного кувшина.
— Это уже не имеет значения. Мы знаем обо всем. Начнем с того, что мы перехватили арконийских легатов, что везли баронские списки и грамоты к остальным предателям. Но и это неважно. Джэнно, немедленно пиши письма Багдбору, Кракелюру и Фаерано: пойманы лазутчики арконийцев. Пытать и допрашивать времени нет, мы бросим их перед элефантерией в назидание всем. — Она вновь откинулась в тень. — Понимаешь, Фатик, это мы заманили Арконию в ловушку.
