Рут скользнул между ними. Отбил рубящий слева, парировал удар толстяка, тут же стремительно махнул левой рукой, обманчиво пустой. Лишь в последний момент сжал кулак, обнажая жало далта. И ударил сухопарого в шею.
Хитрость кастета была в том, что штырь острия обнажался лишь перед самым ударом. А все остальное время кисть висела расслабленно и пальцы прикрывали жало.
Сухопарый упал, блеснул лиловый свет. Так вот как адельбергцы покидают занятые ими тела! Толстяк справа хищно оскалился и сделал выпад, пропоров Руту камзол и кожу на боку. Сбоку подлетел молодой стражник с кристаллами на кольчуге, размахивая мечом, попытался мазнуть Рута сияющим камушком в руке. Губы его при этом не шевелились – стало быть, на кристалл уже нанесено подходящее заклятие. Скорее всего, обездвиживания.
Рут уклонился, пружинисто присел до пола и оттуда, с нижней позиции, рубанул толстяка под кольчугой. Но толстый успел снова занести меч, и колющий выпад, сделанный им уже по инерции, полетел в сторону головы Рута. Он махнул рукой с далтом, отводя удар вбок.
И продолжил замах, качнувшись влево, под ноги молодому. Жало кастета пролетело под коленками вояки. Боковые грани острия далта не затачивались, но скорость в таких ударах решает все; ноги мужчины подломились. Рут рывком выпрямился, аккуратно прыгнул к упавшему, целя набойками по запястьям. Послышался хруст, молодой дико завыл. Рут отступил, оставляя того корчиться на полу.
Выживет, оклемается, снова станет человеком – и маги ему все залечат, мелькнула у него в голове отстраненная мысль.
К тому же ему нужны были живые пленники. Чтобы было у кого спрашивать, почему восстали мертвецы Элимора.
Толстяк был еще жив. И скреб пальцами пол, с ненавистью глядя на него. Вряд ли выживет, но помучается, констатировал Рут, даже не глядя в его сторону. Он и без того знал, куда ударил – в низ живота, глубоко. Хотя если до истечения ночи позвать к пузатому мага-лекаря, то он еще попьет винцо и потопчет землицу. Если только в Вирени остались маги-лекари.
В любом случае Рут не хотел его добивать. Еще один пленник, способный говорить, никогда не помешает.
Трое вояк обступили его с мечами наперевес. Судя по тому как они держали свои клинки, им не довелось побывать ни на войнах, ни на поединках. Но учитель фехтования у них был неплохой – тот самый сухопарый, решил Рут, парировав несколько рубящих ударов молодых стражников.
За их спинами прятался четвертый, наверняка с кристаллами в руках.
Этого обязательно нужно оставить в живых, подумал он. Раз прячется за спинами остальных – значит, душа колдуна, что вселилась в него, не последняя в их мертвецкой компании.
И он стал размазанным по воздуху вихрем, украшенным блестящим росчерком меча, что прорастал колючим шипом то тут, то там. На долю мгновенья. Рубящий здесь. Колющий там. Оглушающий лезвием плашмя.
Вот так!..
Потребовалось всего несколько си-силуйнов – и два десятка ударов сердца Рута, – чтобы все четверо упали. Кто-то успел закричать. И лишь один продолжал дышать после схватки – тот, который хотел сковать его кристаллами.
Дурак. Кристалл Силы – это хорошо. Но выйти с ним против того, кого много лет учили уходить от прикосновений гибельных камушков, – это плохо.
Все было кончено. Комнату наполняли раненые и трупы, он был единственный, кто остался стоять на ногах. И пытался прислушаться к себе.
Рута с детства учили драться. И с детства готовили убивать.
Но сегодня он убил впервые в жизни.
Больше всего его пугало то, что он ничего не чувствовал. Наставник его предупреждал, что убить в первый раз – это как родиться заново. Сначала боль, печаль, отвращение, а потом ты сознаешь, что иначе было нельзя. Ибо эрни не убивают просто так, ради игры, развлечения или по глупости. Эрни – дети Триры Мстительной. Убийства, совершенные их рукой, должны служить справедливости, быть местью или же спасать кого-то. Иногда и самих эрни.
Его сегодняшний бой был ради спасения целого Элимора. Но ни боли, ни печали, ни отвращения он не испытывал, а потому у него было ощущение, что что-то не так.
Он решил обдумать все потом. И огляделся.
Теперь, когда в комнате остался стоять один Рут, тела владельцев домика ничто не заслоняло. Совсем молодая пара, у мужчины на бледных щеках даже щетина не загустела, женщина тоже выглядела почти девочкой. В углу на витых штырях висели свадебные венцы из ветвей храмового дерева. Семейная пара, а учитывая их юный возраст, поженившиеся совсем недавно.
В стороне на полу валялся использованный, опустевший кристалл. Вот и объяснение, почему женщина успела-таки закричать, прежде чем ее схватили. Кристалл совсем крохотный. Пожалуй, его хватило на один небольшой заслон, но потом ее достали или сбоку, или сверху.
Рут вздохнул и принялся стаскивать в угол комнаты троих выживших.
Тот, у которого на кольчуге были нашиты кристаллы, с переломанными руками и подрезанными ногами, шипя и дергаясь, пытался коснуться Рута плечом с камушком. Рут уходил от соприкосновения не глядя.
Толстяк был бледен, брюхо его вздулось еще сильнее. Но он не стонал, только кусал губы, с ненавистью глядя на Рута. Последний выживший, молодой стражник, прятавшийся за спинами своих дружков, лежал без сознания.
Погибших он трогать не стал. Мертвым все равно где лежать.
Самое интересное Рут обнаружил в углу напротив двери. Четыре большие чаши, полные крови, стояли, намечая квадрат.
Отставшие маги наконец добрались и даже сумели разыскать дом. Первым в дверь влетел Гарт – и застыл на пороге. Сзади на него тут же налетел Алвин, потом Орл. Арлена с прислужниками должна была быть где-то позади магов-мужчин, во всяком случае, Рут на это надеялся.
Орл недобро покосился на него из-за плеча Гарта. Пересчитал взглядом тела на полу и в углу, пробормотал:
– Семерых в одиночку… Не зря вас сжигали раньше целыми семьями. И охотились на вашу эрнийскую братию целыми армиями.
Гарт недовольно повел плечом, заставляя Орла замолчать. Спросил деловито:
– Ну и зачем было опрометью бежать сюда, ваша милость? Вы же сами сказали, что время не терпит и к рассвету Элимор может перестать принадлежать людям. Наше дело – Шалюс и колдуны, а не всякие местные разбойники.
Рут молча отступил в сторону, чтобы не заслонять чаши.
Все три мага на мгновенье застыли, а потом ринулись в угол с кровавым квадратом. Теперь стало видно стоявшую за ними Арлену и две фигуры в некрашеных плащах.
Тяжело дышащая дама, прежде чем двинуться к чашам, окинула Рута лихорадочно блеснувшим взглядом:
– Вы ранены, ваша милость?
У него и в самом деле по рукаву левой руки сочилась кровь, был слегка подпорот бок – но там кровь уже остановилась. И ныло правое бедро. Плата за слишком частые уходы вниз.
