1
Подполковник Управления ФСБ по борьбе с терроризмом Виктор Логинов проснулся разом. Быстро открыв глаза, он удивленно посмотрел на будильник. Первой его мыслью было – он проспал на работу.
Отбросив рывком одеяло, Виктор поспешно вскочил с кровати и уже было бросился в ванную, как на тумбочке зазвонил «мобильник».
– Привет, соня! Небось спишь и забыл, что сегодня у нас с тобой день безумной страсти и ночь безумной любви?
– Забыл, Клава… – вздохнул Логинов, опускаясь на кровать.
– Ну так я напоминаю вам, товарищ подполковник, что сегодня вы находитесь в моем полном распоряжении. Я уже везу сына к своим родителям. Где-то через час жди, я перезвоню. Вопросы есть?
– Никак нет, Клавдия Васильевна.
– Только не вздумай опять смыться, как в прошлый раз, Логинов, предупреждаю официально. Между прочим, мы с тобой спали последний раз три недели назад, сам посуди, на фига мне такой любовник? Ты слышишь?..
– Слышу, слышу, – виновато вздохнул Логинов. – Но в прошлый раз, Клава, в Москве объявили «Вихрь-антитеррор», и я просто не мог…
– Да не нужны мне твои вихри с антитеррорами, Логинов! Мне мужик нужен, понимаешь – му-жик. А не беззаветный борец с терроризмом, который всю жизнь гоняется за призраком Бен Ладена!
– Ну при чем тут Бен Ладен, Клава?
– При том, что мне уже по ночам негры снятся с арабами! Голые! Мне что, прикажешь, на твою фотографию мастурбировать? Так, все, Логинов, сын выходит из магазина, ему про это слушать еще рано. Ты все понял?
– Так точно, Клавдия Васильевна, – вздохнул Логинов. – Находиться в полной боевой готовности и ждать через час вашего звонка.
– Вот так-то, – подвела итог Клава. – И помни – если и на этот раз ты выкинешь какой-нибудь фортель, между нами все кончено! Не обижайся, но я так больше не могу…
На этом Клава поспешно отключилась – видно, сын дошел до машины и открыл дверцу. Виктор положил на тумбочку «мобильник» и сладко потянулся.
Звонок Клавы напомнил ему, что никуда он не проспал – сегодня у него был законный выходной, первый за три последние недели. Не нужно было никуда бежать, никого выслеживать и выслушивать на совещаниях набившие оскомину установки руководства.
А еще, черт побери, его наконец ожидали день безумной страсти и ночь безумной любви с самой прекрасной женщиной на свете! Да еще и стосковавшейся по его, Логинова, мужской ласке…
От этих мыслей Виктор ощутил нешуточное шевеление в трусах и только огромным усилием воли заставил себя переключиться с эротических видений на бытовую рутину.
А дел здесь было невпроворот – за три недели произвести в квартире хоть какую-то уборку Виктор ни разу не удосужился. Просто не было времени. Приползал без задних ног за полночь, а чуть свет снова уезжал на свою проклятую работу – не до уборок, часика четыре поспал – и то хорошо.
Наскоро умывшись и почистив зубы, Виктор включил страшно ревущий пылесос и принялся наводить в своей холостяцкой квартире порядок. Побриться и принять душ он собирался после уборки – чтобы встретить Клаву во всеоружии…
Из-за рева своего допотопного пылесоса Виктор и не услышал, как на тумбочке запиликал «мобильник». Но тот, кто звонил, проявил настойчивость и одновременно позвонил по городскому номеру.
На этот раз Виктор звонок услышал. Выключив требующего починки монстра, он буркнул в трубку:
– Алло!
– Логинов, просыпайся, – несколько извиняющимся тоном проговорил оперативный дежурный по УБТ.
– Да я уже проснулся… – упавшим голосом сказал Виктор.
– Тем лучше. Я уже выслал тебе резервную машину, чтобы ты за своей не таскался на стоянку. Через пять минут выходи. Все! Давай! У меня времени нет…
– Да что случилось-то? Теракт опять?
– Хуже, – бросил дежурный, прежде чем отключиться. – Приедешь – узнаешь.
– Вот же черт! – в сердцах швырнул Логинов трубку на аппарат. – Что за работа? Ни переспать с женщиной нельзя, ни умереть!
2
Накануне вечером подчиненному Логинова Леониду Аникееву позвонил однокашник по юрфаку – опер МУРа Андрей Пряхин. Разбитной, легкий на подъем и жесткий, Пряхин был, казалось, антиподом Аникеева – интеллигентного, склонного к анализу и где-то даже утонченного.
Но они поддерживали приятельские отношения – даже несмотря на то, что Андрей Пряхин закончил юрфак на два года раньше, чем Аникеев, и в поте лица трудился «на земле» – в уголовном розыске одного из ОВД Москвы.
Надо сказать, что премудрости оперативной работы он хватал, что называется, на лету. Ну а силой и быстротой реакции бог его не обидел, так что всего за пару лет он вырос в классного розыскника.
Но их в Москве много. Только немногим из них удается в конце концов попасть в МУР. А Пряхин попал. И объяснялось это вовсе не его исключительными профессиональными качествами (хотя и они имели место), а скорее жизненной философской установкой.
А заключалась она всего в двух посылах: «головой стену не прошибешь» и «моя хата с краю». Пряхин не был беспринципным негодяем. Он просто реально оценивал общество, в котором жил. И понимал, что донкихоты от правоохранительных органов в этом обществе просто обречены на вымирание – как ископаемые динозавры. Примеров была масса – принципиальные коллеги спивались на глазах, стрелялись, попадали в психушки и тюрьмы.
И Пряхину, жизнелюбу по складу характера, повторять их крестный путь вовсе не улыбалось. В загробную жизнь он как-то не верил и вполне резонно полагал, что второй жизни у него не будет. А раз так, то нужно было как-то устраиваться в этой – пусть гнусной, мерзкой, лживой и лицемерной. Но единственной и неповторимой.
Поэтому, когда начальник ОВД или еще кто-то вызывал Пряхина на ковер и приказным либо дружеским тоном просил переквалифицировать действия какого-нибудь негодяя во что-нибудь невинное, Андрей молча «брал под козырек». И не мучился потом укорами совести, справедливо полагая, что, во-первых, бороться с коррупцией в системе МВД должен не он, а соответствующие органы (отдел собственной безопасности, например, или прокуратура с ФСБ), а во-вторых, рано или поздно каждый негодяй в тюрьму сядет. Точно так же Пряхин относился к тому, что «старшие» товарищи с Петровки, 38 вдруг падали как снег на голову и самым бессовестным образом «умыкали» себе какое-нибудь перспективное дело (чего возмущаться, радоваться надо, что преступники понесут справедливое наказание – на Петровку-то уж так просто не «надавишь»).
Такое отношение не только позволило Пряхину сохранять моральное здоровье, но и быть на отличном счету – как у собственного начальства, так и у «главковского». И не было ничего удивительного в том, что после известной показательной чистки МУРа Пряхин стал одним из первых кандидатов на перевод на Петровку.
