Год назад все же вытащил на приватный разговор полковника, сразу после горячей бани задав ему вопрос в лоб — зачем он меня так гоняет. На что тот лишь усмехнулся и с расслабленной улыбкой спросил:
— Виктор, а кем ты себя сейчас считаешь — «ботаником» или?..
А на мое невнятное мычание в безуспешных попытках с кем-то определенно идентифицироваться заметил:
— Вот видишь — как раз то самое «или». Ты же уже не считаешь «ботаников» своими коллегами, и их клановые интересы для тебя ничего не значат. Скажи, если бы я не гонял тебя со своими бойцами, стал бы ты таким сильным, понимающим не только исключительно в своей науке, но и в настоящей жизни?.. Нет. Так бы и остался еще одним «обиженным умником», каких хоть бочками засаливай. Зато теперь, наблюдая, как ты ловко раскидываешь моих ребят в зале, я за свой «первый отдел» уже не беспокоюсь, ты прекрасно справляешься со своими дополнительными задачами, даже без понуканий с моей стороны.
В общем, раскрыл он мне тогда глаза окончательно, популярно объяснив психологические особенности причисления индивидом себя к какой-либо социальной группе и неосознанного следования групповым интересам. Через физические упражнения и боевую подготовку он сместил все мои прежние ориентиры самоидентификации, и теперь мое восприятие своих бывших коллег перешло от обычной обиды к классовому противостоянию между охраной и охраняемым. Но при всем этом я прекрасно сохранил все особенности восприятия настоящего ученого, что позволяло видеть в том числе и ту информацию, которую сама ученая братия собиралась утаить от недремлющего государственного ока. Регулярно выводить их на чистую воду доставляло мне огромное удовольствие. А какое наслаждение вызывали их натянутые улыбки при моем появлении.
И вот через пять лет такой интересной службы и случилась эта крайне неприятная неожиданность, зашвырнувшая меня куда-то далеко-далеко, как бы не в иной мир, судя по всему наблюдаемому вокруг себя. Можно твердо сказать — это моя реальная недоработка, прошляпил что-то действительно опасное и не подстраховал ученых со своей стороны. Вот только на тот день ничего особенного совершенно не планировалось, самая обычная рутинная текучка, никаких экспериментов с задействованием больших энергий. Опять непонятным образом сложились обстоятельства или кто-то специально устроил диверсию? Интересно, что же такое произошло с лабораторным комплексом и кто, кроме меня, там выжил?
Мои недолгие воспоминания о себе самом в бесперспективных попытках почесаться прервало появление седого бородача. Тот внимательно посмотрел на меня, недовольно что-то бормоча себе под нос, и достал из кармана какую-то странную штуку. Больше всего она напоминала своеобразное женское украшение, состоящее из упругой дуги низкой короны и сети тонких золотых цепочек, в пересечении которых вставлены небольшие драгоценные камни. Опять внимательно посмотрев на меня, мужчина приладил на мою голову это самое украшение и что-то на нем сильно нажал. Виски резко вспыхнули острой болью, которая вскоре сменилась приятной прохладой. Даже тело чесаться перестало.
— Теперь ты меня хорошо понимаешь, искатель? — сказал бородач на своем языке, однако почему-то я его прекрасно понял.
Хотел утвердительно ответить, но это было явно лишнее, так как мой собеседник удовлетворенно кивнул и продолжил говорить:
— Я — Повелевающий мудростью Питисиниюс Асиюс. Это полное имя, но ты можешь обращаться ко мне просто Питс или Повелевающий, так как мы вроде бы с тобой даже коллеги, хоть ты и проклятый алхимик, сила в тебе нечиста, если я все правильно понял. Твое мерзкое имя я уже знаю, но ты больше никому его не говори, ибо оно совершенно непроизносимо. Теперь тебя все будут называть Витос — запомни это раз и навсегда, если хочешь тут выжить.
Мне ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть: все равно, с одной стороны, соображая, о чем идет речь, не до конца понимал сути сказанного. Общий смысл сообщения ускользал от меня, и вопрос моего имени тут явно был далеко не самым актуальным.
— Так вот, прежде чем ты получишь некоторую свободу действий, — продолжил после небольшой задумчивой паузы бородач, — жду подтверждения своего долга жизни на огненной клятве. Ты ведь понимаешь, что тебя вернули из-за грани небытия? Вижу, понимаешь — это хорошо. И еще — я выкупил, кроме тебя самого, все твои вещи, которые притащили искатели вместе с тобой. Хоть там практически ничего ценного и нет, разве только нож интересной формы, тем не менее потратился знатно. Потому твой долг жизни и все расходы оцениваю в три дюжины дюжин золотых сиунов. Подтверждаешь ли ты мне согласие выплатить этот долг? — К последней фразе голос мужчины заметно окреп, а в комнате явственно похолодало, и вновь зачесалось внутри головы.
Хотя у меня и возникло явное ощущение, что меня просто «конкретно разводят на бабки», причем на «конкретные бабки», но особо спорить почему-то совсем не хотелось. Пусть и ощущал заметное давление на мою волю, однако все сказанное мне сейчас так или иначе было правдой, которую хотелось просто признать. Да — меня спасли, говорят, даже вещи сохранили, а там, знаете ли, много полезного имелось, особенно в здешних совершенно непонятных условиях. Только бы освободили руки и дали добраться до оружия. И потому против какого-то там «долга жизни» возражать не хотелось. Вместо разумных доводов о том, что, мол, я вообще-то никого не просил меня спасать и сам бы со временем оклемался, захотелось просто немного поторговаться, просто для некоторого приличия, как это ни странно.
— Полторы дюжины дюжин, — нагло ответил ему, удивляясь тому, как легко говорю совершенно незнакомые мне слова и прекрасно понимаю смысл сказанного при этом.
Повелевающий мудростью несколько опешил от таких дерзких слов, видимо ожидая совершенно безусловного подчинения, резко дернув своей длинной бородой, но потом расплылся в широкой улыбке.
— Истинный с тобой, две дюжины дюжин — и ни медяком меньше! — уверенным тоном придавил меня. — Тоже мне нашел, где и с кем торговаться, и так от тебя пока одни расходы и никакого прибытка.
— Согласен, — заверил его, прекратив наш короткий торг, хотя ощущение, что очень сильно продешевил и стоит торговаться дальше, так никуда и не исчезло.
— Хорошо, повторяй за мной слова огненной клятвы. — Питс посмотрел мне глубоко в глаза, как будто заглянул прямо в душу. — «Обещаю выполнить волю на благо и вернуть свой долг жизни Питисиниюсу Асиюсу или его наследникам в размере две дюжины дюжин золотых сиунов в течение своей жизни и жизни моих наследников, буде те у меня появятся, на чем призываю огонь силы свидетелем».
Повторил слово в слово сказанные им слова, а в самом конце Повелевающий резко хлопнул в ладоши, и по моему телу быстро пробежал снизу вверх самый настоящий огонь, хотя вокруг при этом только чуть-чуть похолодало. После произнесенных слов и странных спецэффектов я явственно почувствовал, что не смогу не сдержать только что данного слова. Действительно придется отдавать непонятные сиуны. И еще — сделать что-либо во вред этому «колдуну» точно не получится, пока окончательно не расплачусь с ним. Странные такие ощущения: вроде бы меня ничто не связывает, помимо обычных веревок, но тем не менее чувство реальной привязанности и ощущение взятого долга никуда не исчезает. Чертовщина какая-то, одним словом.
