Сейчас маленькая нубийка хотела снова завоевать его милость и постоянно крутилась перед дверью господина. Стража разрешала ей это, потому что царь терпел подобное поведение и часто нуждался в ее приносящих исцеление руках.
Фараон раскусил эту хитрость и улыбнулся:
— Я по-прежнему милостив к тебе, моя черная принцесса, но сейчас я хотел бы насладиться обществом сына. Приведи его.
«Действительно ли этот усталый старик бог? — пронеслось в голове черной рабыни, и в наказание она сильно ударила себя по обеим щекам. — Кем бы он ни был, помолчи! Его воля определяет судьбу страны Кеми, а также стран-данников. Кто так могуч, стоит высоко-высоко над людьми, как боги».
На Рамзесе был узкий кожаный передник, и в руках он еще держал лук, с которым охотился на водоплавающих птиц.
— Да подарит Сет тебе прекрасный день, царь, мой дорогой отец.
Фараон покачал головой, но ответил почтительно.
— Благословение Сета священно, но каждый прожитый по его воле день приближает меня к тому роковому часу, когда меня будут приветствовать, как Озириса. Мое тело постепенно становится мне в тягость, оно тоскует о вечной жизни в Закатной стране.
Рамзес отрицательно покачал головой.
— Ты еще нужен стране, царь. Что будет делать на троне Обеих стран юноша, который едва пережил пятнадцать разливов Нила? То-то будут потирать руки жрецы Амона-Ра в Фивах. Озирис-Харемхеб не был прощен за то, что перенес резиденцию обратно в Мемфис. Им нужен царь, которым можно руководить по своему усмотрению, — слабый или очень молодой.
Сети широко улыбнулся:
— Ты молод, сынок, но ты совсем не слаб. Если бы я сегодня должен был отправиться в Закатную страну, я знал бы, что оставляю Кеми в надежных руках. Тебе нельзя забывать только одного: есть боги и люди, царь же стоит между ними. Он больше не человек, но еще и не бог, чтобы ни провозглашали его титулы. Фараон не может существовать без народа, а народ не может обойтись без него. Времена без сильного властителя были ужасными, твой учитель расскажет тебе об этом. Но боги стоят надо всеми, и, какого бы бога человек ни почитал, обращаясь к одному из них, он молится ко всем. Хатор не мешает, если ты почитаешь Изиду, Амон не ревнует, если ты молишься Пта или Озирису. Им, богам, нужны люди с их жертвами, почитанием и молитвами. Одно сочетается с другим, как в хорошо построенном доме. В мироздании крестьянин имеет такое же значимое место, как наследный принц, царь и, наконец, сами боги.
Рамзес слушал отца с вежливым вниманием, однако, когда тот сделал паузу, попросил его:
— Расскажи мне сейчас о делах наших предков, о принцах-героях Камозе и Амозисе, об Аменхотепе, который победил жалкий Куш, о…
Фараон обрадовался интересу своего сына и с готовностью принялся рассказывать о делах своих предшественников, радостно наблюдая, с каким рвением Рамзес следит за его рассказами, как серьезен его взгляд. На юном мужественном лице сменяли друг друга выражения страстного желания битвы, жажды деятельности, озарения, которые нравились фараону. Недавно Сети назначил сына своим соправителем, и теперь могущественные жрецы Озириса и Амона в Фивах и Абидосе должны увидеть своего будущего царя и познакомиться с ним.
2
Уже давно священный город Абидос не лицезрел фараона. Здесь была погребена глава бога Озириса, после того как его брат Сет убил его и разрубил на куски. Абидос считался городом могил, однако в них редко покоились мумии. Большей частью это были ложные могилы, сооруженные царями, их наследниками, сановниками или состоятельными людьми, чтобы по меньшей мере хоть считаться похороненными в святом месте. Благодаря этому Абидос разросся, разбогател и превратился в город громадных храмов, в центре которого возвышался храм бога Озириса. Эти храмы, однако, пришли в упадок. Их восстановление несколько раз начиналось, но затем приостанавливалось, и возникало впечатление, что само желание восстановить храмы было лишь видимостью, как многое в этом городе.
Фараон Сети, который с давних пор чувствовал себя ближе к Озирису, чем к каким-либо другим божествам, решил снова придать Абидосу и его храмам былой блеск. И вот наконец наступил великий час, желанный момент, когда Благой Бог вместе с наследным принцем Рамзесом прибыл посетить святое место. Как бы шумно ни было в городе в последние часы, теперь, когда царская барка приблизилась к берегу, воцарилась благоговейная тишина.
В порту ждали и жрецы, и городские чиновники во главе с Мери, верховным жрецом Озириса, и толстым потным правителем города. В соответствии со строгими предписаниями наголо обритые жрецы сияли чистотой. Их белые, как лилии, закрытые до горла одеяния, украшенные сверху мехом леопарда, окутывали долговязые фигуры. Члены семей чиновников стояли во втором ряду: жены и дети сборщиков налогов, писцов, управляющего гаванью, владельцев поместий и жрецов. Все превратились в слух.
Вот! Вдали раздался звук трубы, глухой стук барабанов и чистое пение флейты. Звуки раздавались с ладьи музыкантов, которая в подобных случаях опережала царский флот, чтобы возвестить о прибытии Богоподобного.
Музыка становилась громче и громче и смолкла лишь тогда, когда ладья пристала к берегу. Музыканты, певцы и танцовщицы вышли, высокомерно оглядели горожан и быстро, ловко выстроились в привычном порядке.
Затем показалась царская ладья — сверкающий золотом корабль Благого Бога, повелителя Обеих Стран. Вперед выступил руководитель хора и начал ритмичную песню словами:
— Слушай, народ! Приближается Совершенный Бог, сын Амона-Ра, господин Обеих Стран, могучий бык, всем вам отец и господин, царь Мен-Маат-Ра-Пта-Мери-Ен-Сети в блеске своего величия.
Эти слова руководитель хора произнес один. Затем вступили все певцы:
— Благой Бог, питающий Обе Страны, Страну тростника и Страну пчел, амбары твои переполнены, и земля приносит богатые урожаи, потому что под твоим владычеством Нил широко и сильно разливается, Тот ведет счет твоим годам наряду с господином вселенной, царем богов. Ты, наследник величайшего из всех богов, Амона-Ра, быка его матери, который создал тебя. Он отдал тебе все страны силой своей десницы. Ты сидишь на троне Ра, и урей защищает твою главу, Мен-Маат-Ра-Сети. Боги позволили тебе победить чужие народы, ты покорил людей Метанни и Ретену, Нахарины и Куша. Ты, божественный царь, любимый всеми, друг богов, который владеет Обеими Странами. Все люди покорены твоей красотой. Твои войска ликуют, твои враги дрожат.
Это громкую хвалебную песнь они продолжали до тех пор, пока роскошная барка, в которой Сети в царском одеянии сидел на высоком троне, не пристала к берегу. Когда сильные, прикрытые лишь набедренными повязками нубийские рабы высоко подняли трон, возложили его на плечи и по крепким мосткам шагнули на берег, весь народ пал ниц. Жрецы, правитель города, певцы, танцоры и все остальные склонились в пыль, как колосья, сжатые серпом. Никто не осмеливался поднять лицо. Каждый боялся молнии, которая должна была их поразить по воле Всемогущего. За троном фараона шествовали сановники. Посреди них шел наследный принц Рамзес в своем расшитом золотом роскошном парике. На его лбу сверкал широкий золотой обруч с коршуном и коброй — символами божеств Нехбет и Уто, защищавших царя.
