Пиай сделал вид, что уступает, но продолжил свои нежные поглаживания, его рука скользила по ее телу, делая остановки то тут то там, исследовала ее теплую гладкую кожу, забиралась в каждый уголок, пока сама Мерит не потянулась к нему, и он нежно и медленно проник в нее. Шерстяное одеяло упало на пол, и холодную ночь в пустыне победил жар влюбленных.
Они заснули поздно, а на рассвете Пиай проснулся оттого, что Бикет трясла его за плечо:
— Просыпайся, Пиай, тебя уже ищут. В это время ты обычно уже на работе.
Он вскочил с постели, быстро обмотал передник вокруг бедер и надел парик.
— Извини, маленькая львица, но нам нельзя никому давать повода подозрениям.
Мерит зевнула и сказала недовольно:
— Кто мог бы привлечь тебя к ответу? Ты ответствен только перед фараоном.
— Именно это я и имею в виду. Прощай, любимая.
Конечно, никто не осмелился спросить его о причине его опоздания, но от него не ускользнули любопытные взгляды и перешептывания, которые смолкли, когда он появился. Мастер рассердился, но сделал вид, что ничего не заметил.
Днем перед большим приемом, который фараон хотел дать для жрецов и чиновников в Фивах, принцу Рамозе доложили о визите Незамуна. Толстый жрец подождал, пока исчезнет слуга, и прошептал:
— Пришло время, принц! Тотмес ждет нас. Я сделаю вид, будто показываю тебе что-то у храма.
Окольными путями они прошли от дворца к зданию храма, откуда внезапно вынырнул Тотмес и провел их в маленькое помещение.
— Здесь нам никто не помешает по меньшей мере в течение нескольких часов. Извини, если я сразу перейду к делу, принц Рамозе, у нас мало времени. Ты знаешь желание Амона, жрец-чтец и доверенное лицо твоей высокочтимой матери, да будет она жива, здорова и плодородна, наш замечательный Незамун, уже ввел тебя в курс дела. Мы считаем, что священная традиция наследования престола перворожденным должна соблюдаться, и, так как Амани мертв, а ты являешься отпрыском не какой-то там наложницы из гарема, как этот высокомерный Сети, а царской супруги, тебе и наследовать трон Кеми. Мы поддержим перед Богоподобным, да будет он жив, здрав и могуч, твои притязания. Мы делаем это, потому что нашей главной целью является снова вернуть Амону, царю богов, его права. Мы не хотим от тебя ничего большего, кроме как согласия, когда ты однажды станешь господином Обеих Стран, учредить две столицы. Если тебе раньше говорили, что коварные жрецы Амона хотели бы снова иметь фараона в Фивах, это неверно. Это всего лишь ложь наших противников. Амон-Ра дал нам знать в одном из своих предсказаний, что он хотел бы вместе с Благим Богом править городом и страной. «Вместе» означает в братском единстве и согласии, и поэтому он готов оставить священные Фивы на полгода фараону. Когда однажды ты возложишь на голову двойной венец, никому не покажется странным, что ты оказываешь честь Обеим Странам своим посещением поровну: полгода проводишь в Мемфисе или Пер-Рамзесе, полгода — в Фивах.
Рамозе сделал вид, что раздумывает. Он не доверял этим жрецам и подозревал, что они каким-то образом хотят обойти его. Однако он мог спокойно дать согласие. Ему самому чрезвычайно нравились Фивы, и он ничего не имел бы против того, чтобы остаться здесь навсегда. Поэтому Рамозе поставил свою подпись под документом, который прочитал ему Незамун. В конце принц спросил:
— Верховный жрец знает о нашем договоре?
Тотмес, который не мог смотреть в глаза ни одному человеку, взглянул поверх головы Рамозе на дверь, откашлялся и сказал:
— Нет, он ничего об этом не знает, хотя он, конечно же, одобрит это. — Жрец помолчал и добавил: — Как бы хорошо он ни справлялся со своей должностью, его сердце не принадлежит Амону-Ра, и, когда наступит твой черед занять престол, Рамозе, следует обдумать, не освободить ли его от его заданий столь высокой должности. Однако это решение принадлежит исключительно сыну Солнца.
Рамозе понял и уже почти пожалел, что попал в лапы Амона. Но, будучи фараоном, он высоко поднимется над ними, и тогда им придется узнать, кто хозяин в Кеми.
Большой просторный зал для аудиенций, поддерживаемый цветными колоннами, был заново расписан художниками. Они сбили слой со старыми изображениями, заново отделали стены и потолки и разрисовали их сценами жизни и подвигов Благого Бога Рамзеса. Он был изображен вместе с Нефертари приносящим жертвы богам, присутствовал вместе с Великой Царской Супругой на празднике Опет, но большая часть картин изображала его в роли воина. Он повергал своих врагов, проходил мимо бесконечных рядов пленных и был изображен в сцене битвы при Кадеше более чем в три человеческих роста на своей колеснице посылающим бесчисленные стрелы в ряды врагов. Изис-Неферт не была изображена ни на одной из картин. Тем, кто скользил взглядом по стенам, потолкам и колоннам храмов и дворцов, казалось, что у Благого Бога есть только одна-единственная супруга — Нефертари, Прекраснейшая из носивших хохолок ястреба, приятная умом и сладостная в любви.
Нефертари сидела по левую сторону от Благого Бога на двойном троне, рядом с ней на стуле чуть пониже сидела Изис-Неферт, а направо от царя расположились принц Енам и правитель Фив Птамозе, который был также управляющим Югом и теперь приветствовал гостей от имени Благого Бога.
Произносились похвалы и порицания, передавались знаки отличия и раздавались подарки. Среди получивших подарки был также Тотмес, которого Рамзес хотел наградить за то, что он много лет, будучи вторым жрецом, исполнял обязанности верховного жреца до избрания Небунефа. Ему подарили маленькое поместье южнее Фив, выражая свою благодарность, второй жрец смог наконец приплести к ней то, что было ближе всего его сердцу:
— Ты избранник Амона-Ра, совершенный бог, сын Солнца, Гор, любимец Маат, великий властью, прими мою благодарность за щедрый подарок. Да будешь ты жив, здрав и могуч, да праздновать тебе тысячи тысяч праздников Зед. И юный Гор в гнезде, наследный принц Рамозе, будет расти рядом с тобой и…
Рамзес, который до этого молча и неподвижно сидел на троне рядом с Нефертари, вскочил с места. Церемониальная борода от внезапного движения отклеилась, но никто не обратил на это внимания. Скипетром Хека он гневно указал на Тотмеса, который замер с неподвижным лицом.
— Ты осмеливаешься опережать мое решение и называешь перед лицом этого достойного собрания моего сына Рамозе наследным принцем?! Смутил ли Амон твой разум, или предательство и дерзость стали сейчас свойствами его жрецов? Уберите этого человека с моих глаз немедленно! Он отравляет воздух этого дворца! Вместе со своей должностью ты потеряешь и язык, который высказал подобное богохульство. Бросьте его связанным в темницу, об этом куске нечистот я вынесу приговор позже.
Несколько вооруженных охранников схватили Тотмеса и хотели увести его. Но фанатичный жрец снова обрел дар речи.
— Обдумай свой приговор, Богоподобный, потому что может получиться так, что тебе придется произнести второй — твоей дочери и ее…
— Замолчи! — крикнул управляющий Югом. — Богоподобный не позволил тебе говорить!
