Обнаженная Меритатон вскрикнула.
Можно было хорошо рассмотреть голого мужчину, который, казалось, задыхался от стыда. Он быстро спрятался в тень.
Выражение лица Макетатон было злым и торжествующим.
— Ха! — воскликнула Вторая царская супруга. — Я хотела знать, с кем ты путаешься, грязная шлюха! Я задержу этого мерзавца!
Она подняла лампу, чтобы рассмотреть лицо любовника Меритатон.
Два стражника появились из глубины сада.
В то же мгновение знакомый голос произнес:
— Этот мерзавец — я, Макетатон.
Она пронзительно вскрикнула.
Это был Сменхкара. Он со злостью вырвал лампу из рук Макетатон.
— Ты хотела задержать меня, змея? — спросил он со смехом и влепил хорошую пощечину незваной гостье. Уже вторую за этот день.
Она закричала и, ошалев от страха, задрожала всем телом. С вытаращенными от ужаса глазами она судорожно глотала слюну.
— Ты собираешься оклеветать перед Аем собственную сестру? — продолжал Сменхкара, приближаясь к шпионке. — С какой целью, ты, горшок с ядом?
Она снова вскрикнула, ожидая новой пощечины. Макетатон заикалась, ее лицо было перекошено от ужаса и унижения.
— Может быть, ты завидуешь ей из-за того, что она должна сесть на трон?
Теперь Макетатон задыхалась от бешенства, словно гиена, застигнутая на месте преступления.
— Возвращайся в свое логово, кладбищенская тварь! — бросил он ей.
Макетатон убежала, размахивая руками, как будто за ней гнались ночные демоны.
Сменхкара, смеясь, стал одеваться.
— Теперь нас оставят в покое. По крайней мере, на какое-то время. Я запрещу ей покидать дворец.
Стражники удивленно смотрели, как Макетатон бежала к дворцу.
— А сейчас я оставляю вас вдвоем, — сказал Сменхкара.
Он поднял лампу и осветил лицо другого мужчины, который до этого времени держался в тени. Это был остолбеневший Неферхеру.
— Мой царь… — пролепетал он.
— Как тебя зовут?
— Неферхеру, мой царь…
— Неферхеру, завтра ты последуешь за нами в Фивы. Я разберусь со стражей, — пообещал Сменхкара, покидая их и унося с собой лампу.
Увидев человека, которого они собрались арестовать, стражники ускорили шаги.
Сменхкара поднял лампу.
Узнав будущего царя, оба вскрикнули от ужаса и собрались было бежать.
— Идите сюда! — крикнул Сменхкара.
Дрожа от страха, стражники остановились.
— Приказываю вам не выпускать царевну Макетатон из дворца.
Меритатон и Неферхеру слышали этот приказ.
— Я не понимаю… — пролепетал Неферхеру.
— Трон, — кратко пояснила Меритатон. — Власть. Понимаешь?
Она была восхищена хитростью Сменхкары. Он догадался, что, прежде чем отправиться в подземелье через кухню, она встретится с любовником в саду. Сменхкара подстерег ее и предложил разыграть комедию.
Теперь, как он и сказал, Макетатон вышла из игры.
План Ая провалился с треском.
Но какова же была настоящая цель этого плана?
— Ну и жизнь! — воскликнул Сменхкара, обращаясь к Аа-Седхему после того, как вернулся в свои покои.
Он рассказал ему о происшедшем. Лекарь стал целовать ему руки.
— Теперь нужно найти способ сообщить Аю о его поражении.
— Ты прав. Мы это сделаем, как только приедем в Фивы.
Позднее, уже перед тем, как заснуть, Сменхкара думал о том, что Эхнатон каким-то образом сдерживал весь этот ад. А после его смерти вокруг так и кишели подонки.
Вино власти
Во всем Ахетатоне царило небывалое волнение. Официально объявили о перемещении трона в Фивы всего неделю назад: Тхуту приказал вывесить соответствующий указ у входа в городскую управу на столбе, предназначенном для царских уведомлений. Новость привела в замешательство тысячи придворных и служащих и еще несколько тысяч их близких. Только появление кометы могло бы наделать столько же шуму.
Никто не помнил ничего подобного. Они истощили свои мозги, но им не хватало воображения понять причину и следствие происходящего.
Прибывшие из провинции лет пятнадцать тому назад, эти люди считали, что на века обосновались под защитой власти Атона. Они создавали здесь собственные царства подобно второстепенным божествам, каковым бы ни было их состояние. Себя же они считали представителями высшего общества: они были близки к власти, и к какой власти! Той, что является воплощением Атона! Иными словами, они мнили себя частью божества, которое их озаряло.
А разве могло быть иначе? Им посчастливилось родиться в долине. Им достаточно было лишь вскинуть руку в повелевающем жесте, и их управляющие, слуги и рабы добывали из этой земли целые состояния, израсходовав на это всего лишь пару мешков семян. Их рабы спаривали животных и обеспечивали своих господ мясом, увеличивали их табуны. А их талантливые полководцы завоевывали чужие земли, откуда привозили небывалые трофеи.
Их жизнь была в высшей степени безмятежной. Конечно же, последние годы правления Эхнатона были отмечены военными поражениями на Востоке и Юге. Хетты и кушиты отняли у царства целые провинции. Но это были мелкие потери, поскольку каждому известно, что война — как шахматная партия: один раз выиграешь, потом проиграешь. Они также знали о том, что происходило на территориях обеих Земель. Говорили, что появились вооруженные банды, которые наводили ужас на целые провинции. Бунтовали гарнизоны. Чиновники убегали с выручкой. Но все это были мелочи заурядной жизни. Все знали, что, к сожалению, человек несовершенен, особенно если он выходец из низов.
Таким образом, невозмутимый цинизм заменял им реализм.
Впрочем, испокон веков мир состоял лишь из страхов и желаний, и в этом отношении жители Ахетатона ничем не отличались ни от своих предшественников, ни от своих последователей.
Они предпочитали наслаждаться сплетнями о супружеской жизни царской четы, о чем, кстати, шептались с большой осторожностью, опасаясь своей дерзости. В последнее время Эхнатон мало виделся с супругой и проводил время в чрезмерной близости со своим сводным братом Сменхкарой; он даже назначил его регентом. Царица жила одна в Северном дворце. Особой милостью она одарила Майю, Главного смотрителя дворца. Царь с регентом часто совершали ночные прогулки по реке на «Славе Атона» без женщин. И даже сам Панезий… Слова приобретают значение только благодаря взглядам и интонациям, с которыми они произносятся, так же как и согласные формируют слово только вместе с гласными.
Перенести столицу? Ну кто бы мог такое предположить? И зачем? Разве жители Ахетатона не процветали в этой империи хороших манер? Под сенью царской власти они возделывали новые земли и выращивали неведомые ранее сады: так, они ели яблоки, привезенные Хиксосами, еще не ставшие общедоступными; розовую гуаяву, завезенную из Куша; абрикосы неприлично изысканной формы, произраставшие на землях хеттов, и щелкали фисташки, привезенные оттуда же. Они строили изысканные дворцы — большие, двух- или даже трехэтажные сооружения, окруженные благоухающими в любое время года садами. Кстати, жители Фив и Мемфиса научились у них позволять себе роскошь содержать садовников. Ахетатонцы измеряли свои земли божественными локтями. Они вводили моду, которую спешили перенять жители провинций: окрашивали золотой пудрой ногти, носили короткие парики и тонкие льняные туники в складку. И кто же, как не они, научили жителей Фив использовать стульчики с дырами посредине, вместо того чтобы приседать на корточки над дыркой или горшком?
