Затем она отправилась побеседовать с новыми танцовщицами.
В этот вечер всего было вдоволь. Сразу после ужина, примерно через час после наступления сумерек, стали подходить клиенты.
Они заполняли зал, входя в обе двери, рассаживаясь на скамьях, по два или три человека за столом, или устраивались на обитых кожей табуретах, чтобы выпить молодого вина или пива или же отведать, если таковое имелось, выдержанного вина, изготовленного ивритами в Нижней Земле.
Вскоре пришел Шабака, который за два дня судебного процесса испытал столько, что не мог себе этого даже представить. Не дождавшись возвращения своего хозяина, он к концу недели казался обескураженным, словно не находил себе места.
С тех пор как он прибыл в Фивы со свитой регента, нубиец так и не смог преодолеть чувство потерянности в новой, непривычной обстановке; он тосковал по размеренной жизни в Ахмине и спокойному течению жизни в большом доме Ая, сладострастным сиестам с одним из рабов, по благоуханным вечерам с выступлениями музыкантов. Но больше всего ему не хватало ощущения безопасности, которую обеспечивало всемогущество его хозяина. Кто бы мог подумать, что ему будет недоставать криков попугая, не устававшего повторять: «Bin tchao». В Фивах он испытывал только волнение и раздражение.
Он был уже не среди тех, кто привык к большим вольным пространствам; как только такие люди оказывались в городах и на их горизонте то и дело появлялись чужаки, они никак не могли смириться с тем, что не являются более царями.
Несхатор, видевшая его не раз в своем заведении, благосклонно поприветствовала его, не зная в действительности, кем он был, кроме того, что он служил во дворце. Он заказал чашу дорогого вина, дважды перебродившего, и стал с удовольствием его смаковать.
Затем она направилась поприветствовать других клиентов, тех, кто всегда оставлял одно или два медных кольца.
Волнение цистр и грохот кемкем возвестили о начале представления. Появилась первая танцовщица, сирийка. С обнаженной грудью, окрашенными кармином сосками и бедрами, подпоясанными ярко-красным платком, скорее для красоты, а не для того, чтобы прикрыть свои прелести, она появилась, сплетя руки над головой и чуть заметно извиваясь телом.
Клиенты заведения видели ее впервые; они ее рассматривали как знатоки. Ее тело отличалось от тел египтянок: более светлая кожа, более округлые груди и более пухлые ягодицы. В общем, как понял Шабака по комментариям, тонувшим во взрывах смеха, ее тело напоминало абрикосы, покрытые нежным пушком.
Среди клиентов появился чужестранец, о чем свидетельствовала его раскидистая борода цвета светлой бронзы, и лицо Несхатор засияло.
Это был компаньон ее жениха, значит, тот был где-то рядом.
Шабака смутно почувствовал связь между хозяйкой заведения и чужестранцем.
— Ты довольна моими танцовщицами? — спросил последний.
— Две жемчужины!
Мужчина сел неподалеку от Шабаки. В это время танцовщица исполнила фигуру, которую все ожидали: большую арку. Она отклонилась назад, сделала прыжок и уперлась руками в пол. Затем, подняв в такт музыки одну ногу, потом другую, и заставив дрожать обручи из жемчужин минот на лодыжках, стала вращаться, как будто вокруг невидимой оси. Казалось, эта поза доставляет ей невыразимое наслаждение.
В действительности выполнить вращение было неимоверно сложно.
— Ах, абрикос! — бросил один клиент.
Раздался взрыв смеха. Затем быстрым движением, подобно тому, как скорпион отбрасывает хвост, танцовщица выпрямилась и заняла прежнюю позицию, заставив дрожать все тело и жемчужины минот на лодыжках и запястьях.
Артистку благодарили бурными аплодисментами и медными кольцами, полетевшими к ее ногам. Шабака бросил два. Кто-то бросил даже золотые кольца, и танцовщица их быстро разглядела; зажав их между большим и указательным пальцем, она триумфально подняла их над головой, очаровательно при этом улыбаясь.
Последовала музыкальная пауза, и Несхатор воспользовалась этим, чтобы подойти к столу, за которым сидел чужестранец. Шабака был рассеян и не слышал их речей. Очевидно, Несхатор о чем-то спросила. Повернув голову, Шабака вдруг увидел, что ее лицо приняло напряженное, трагическое выражение.
— Он не придет, — произнес чужестранец.
— Почему? Его что-то задержало?
— Он не придет больше никогда.
— Но почему? — почти закричала хозяйка заведения.
— Он женился на Астарте.
— На Астарте? — переспросила она, наклоняясь к мужчине.
— Он умер, — сказал мужчина, характерным жестом проведя по своей шее.
Слезы брызнули из глаз Несхатор, и она быстро ушла. Шабаку увиденное сначала заинтриговало, а затем он ощутил смутную тревогу. Кто был тот человек, которого она ждала, и чья голова слетела с плеч? Возможно, он был одним из заговорщиков, которые попали под лезвие меча?..
В этот момент чужестранец перехватил его взгляд и стал смотреть на Шабаку бесстрастно, но с упрямством.
— Кажется, я видел тебя с регентом, — сказал он.
Шабака, не на шутку встревожившись, не ответил. В его голове промелькнула мысль о том, что танцовщица была сирийкой, что именно этот чужестранец привел ее в «Милый дом», что он тоже был сирийцем и что… Друг Сосенбаля? Апихетепа? Обоих?
— Ты только что видел одну из рабынь Сосенбаля, — снова заговорил мужчина. — Одну из тех, которых он обязан был продать. Сосенбаль — тебе не известно это имя? — Этот вопрос прозвучал одновременно и насмешливо, и оскорбительно.
— Чего ты хочешь от меня?
— Чего я мог бы хотеть от бабуина?
И он плюнул в лицо Шабаке. Перепалка привлекла внимание других клиентов. Нубиец встал, задыхаясь от гнева. Схватил свою чашу и выплеснул остатки содержимого в лицо сирийцу. Тот, в свою очередь, тоже поднялся и попытался сразить противника ударом кулака. Шабака уклонился от удара и направил свой удар в грудь противника.
Цистры и тамбурины стали играть громче, чтобы заглушить шум драки.
Сириец вытащил кинжал. Раздались крики, клиенты повскакивали с мест, чтобы растащить дерущихся. Прибежала Несхатор. Оба мужчины не собирались отступать. Сириец не выпускал из руки кинжал. Кто-то попытался его удержать, но он отбился и снова стал плевать в лицо Шабаки. Тогда тот ударил его ногой, и это вызвало крик боли у пострадавшего и заставило его согнуться пополам.
Без сомнения, кто-то из клиентов позвал охранников, всегда патрулировавших в этих местах, где часто случались неожиданные потасовки. На входе появились двое толстомордых охранников. Музыканты умолкли.
— Я — секретарь регента, — кричал Шабака, заглушая шум голосов. — Я вам приказываю арестовать этого человека и бросить его в тюрьму, пока Начальник охраны не решит его судьбу.
Мужчина пришел в ярость. Его передали охранникам, которые быстро скрутили ему руки.
