В этих обсуждениях прошла еще одна неделя. Агенты Маху не могли придумать, о чем же им сообщать в Фивы.
И в этот момент на сцене появился опечаленный Гемпта.
Узнав об ограблении арсенала, он застыл от ужаса. Убежденный в том, что это оружие попало в руки ивритов, — а в этом он действительно был прав — он лишился сна. Ибо именно во сне он отчетливо увидел себя мелко изрубленным саблей царя, находящейся в руках чужестранца. Он упрекал себя за то, что не последовал примеру других землевладельцев, которые создали отряды добровольцев, чтобы защищаться от разбойников. Он побывал у этих знатных особ и умудрился нагнать на них страху. Он уверял их, что ивриты намереваются атаковать следующей ночью. Что касается городского головы, то ему нечего было опасаться, так как он, по сути, не обладал реальной властью. Гемпте удалось собрать в одном месте десять человек, в другом пятерых, а в третьем — двенадцать добровольцев.
В конце концов в его распоряжении оказался отряд, состоящий из пятидесяти молодцев, готовых в любой момент броситься в рукопашный бой.
Около тысячи шагов отделяло его владения от поселения ненавистных ивритов, которых он так и не сумел изгнать. После ночной атаки на арсенал ивриты настороженно за ним наблюдали, не упуская ни малейшей детали. Увидев землевладельца, возвращавшегося с пятьюдесятью крепкими мужчинами, они решили, что час битвы близок.
И неизбежное случилось: Гемпта повел своих наемников в атаку. В поселении, как было известно, едва насчитывалось три или четыре сотни душ, включая женщин и стариков. Полсотни решительно настроенных мужчин вполне смогли бы вырезать всех и таким образом совершить то, что не удалось сделать несколько недель назад. На этот раз Гемпта укрылся в своем имении, ожидая результата операции.
Однако дело приняло неожиданный поворот: когда полсотни наемников толстощекого с факелами и дубинами в руках были уже около поселения, на них набросились ивриты, вооруженные не только кольями, но и копьями и саблями, похищенными из арсенала. Нападающие растерялись: Гемпта их не предупредил, что они будут иметь дело с вооруженными людьми, им сказали, что придется поколотить лишь нескольких инородцев, их детей и жен, затем поджечь дома. Они сразу же сообразили, что их дубины ничто по сравнению с копьями и саблями.
Впрочем, они недолго пребывали в растерянности: когда ивриты были уже в ста шагах, они повернули обратно и пустились наутек. Во время бегства они роняли факелы, и поля занялись огнем. Ивриты их преследовали до имения землевладельца, где наемники, очевидно, намеревались найти убежище.
Из окна Гемпта наблюдал за поражением своего отряда, а затем понял, что ему грозит настоящая катастрофа: поля — в огне, а ивриты окружают дом. Он побежал в конюшню, сел верхом на лошадь и помчался галопом в сторону Авариса. Он прибыл к спящей казарме и своими криками разбудил не только охранника, но и командира Соаджа, так как окно помещения, в котором он спал, выходило во двор.
— Война! Война! — вопил Гемпта.
Выслушав его бессвязный рассказ, Соадж заключил, что действительно что-то случилось и надо вмешаться. Впрочем, он уже начинал скучать и задавал себе вопрос, что он делает в Аварисе. На побудку и построение в походную колонну ушло более часа. Дав необходимые указания младшим командирам, Соадж решил с двумя из них и Гемптой отправиться к месту столкновения.
Минут через десять они увидели линию огня на горизонте, что свидетельствовало о масштабе ущерба: горели не только поля Гемпты, пламя перекинулось на имение. Гемпта чуть не сломал себе позвоночник, спешившись с лошади. Охваченный ужасом, он побежал к своему дому. В то время как слуги, выстроившись цепочкой, старались потушить пожар, передавая в сосудах воду из канала, заплаканные члены его семьи сгрудились на берегу, а наемники рассеялись по полям.
Никого подозрительного поблизости не было. В любом случае, никого не было видно, так как ночная тьма и дым скрывали все вокруг. Не было ни малейшего признака того, о чем вопил Гемпта. Но никто не собирался упрекать этого беднягу, который потерял все свое имущество по своей же вине. Командир Соадж был растерян. Не заметив поблизости врага, он все же решил дождаться прибытия своих людей.
Через час отряды прибыли на место, и забрезживший рассвет открыл панораму пожарища. Воняло сгоревшей соломой.
— Но как все это началось? — спросил Соадж наемников Гемпты: они имели плачевный вид, волоча свои дубинки по земле.
— Ближе к полуночи мы отправились к этим сыновьям Апопа, чтобы с ними поквитаться, но они оказались хорошо вооружены, и нам пришлось бежать. Они нас преследовали до дома нашего хозяина, но вскоре пламя охватило дом…
— Значит, именно вы напали на ивритов?
— Ну… да, — признался один из наемников, как будто это было вполне естественным делом — идти выяснять отношения к ивритам глубокой ночью.
— Но почему загорелись поля? — спросил Соадж.
— От факелов, — ответил другой наемник. — Убегая, мы роняли их на землю.
— А зачем вы брали с собой факелы?
— Чтобы поджечь поселение ивритов, командир!
Соадж и другие командиры были оглушены таким заявлением.
— Значит, именно ваши факелы подожгли поля и дом вашего хозяина?
Гемпта заметил, что командир расспрашивает его людей, и пошел к ним.
— Насколько я понял, — сказал ему командир устало, — ты послал своих наемников поджечь поселение ивритов, но они пытались защититься и стали преследовать твоих людей. Те побросали свои факелы на поля. Таким образом, именно твои люди виновны в пожаре! И более того, ты явился ко мне глубокой ночью, крича, что началась война. Это ивриты должны были меня призывать на помощь! К счастью, ты не мой командир; ты хотел сжечь поселение, а сжег собственные поля и свой дом!
Гемпта был ошеломлен. Он понял, что военные настроены против него.
— Они преследовали моих людей вплоть до моего имения! — заорал он.
— Разумеется! Вы ведь пошли поджигать их поселение! Я поступил бы точно так же!
— У них было оружие! — кричал Гемпта. — Спроси моих людей.
— Какое еще оружие?
— Огромные сабли, копья…
Это была единственная полезная информация из всего услышанного: если ивриты действительно угрожали наемникам оружием, тогда становилось ясно, кто разграбил арсенал. Соадж решил обыскать ближайшие ивритские поселения и начал с того, которое Гемпта пытался сжечь.
Ивриты наблюдали за происходящим издалека. Впрочем, они предусмотрели визит военных. Золото и оружие были закопаны в землю или спрятаны в разных местах. На виду остались только дубинки. Ивриты спокойно смотрели, как военные роются в их жилищах и дворовых постройках. В это время женщины занимались своими делами: пекли хлеб, чистили лук, рыбу и ощипывали домашнюю птицу.
— Что произошло этой ночью? — спросил командир у старейшины поселения.
