Сегодня Инга наконец уложила Василия Федоровича в постель, самолично раздев до трусов. А потом привязала Панфилова к дивану и начала раздеваться сама. Под музыку…
Продолжалось это долго-долго, целую вечность. Панфилов испытывал неземное блаженство. Инга медленно-медленно оголяла свое стройное тело. И не было в ее движениях ничего от вульгарных вихляний стриптизерш. А была чувственность и желание…
Наконец Инга осталась в одних трусиках и лифчике. Трусики сзади и с боков представляли из себя тонкие веревочки с бусинками, поддерживающие ажурный треугольник материи на плоском животе. Панфилов прикипел к этому треугольнику взглядом. Он не мог дождаться момента, когда и эта часть туалета отправится на пол. Но в тот момент, когда это, казалось, должно было случиться, Инга вдруг спохватилась.
– Ой! – вскрикнула она и стыдливо прикрылась руками. – Что я делаю? Что ты обо мне подумаешь? Совсем баба сдурела! Тебе хоть понравилось, Вася?
Панфилов дернулся и закивал головой. Инга сделала пару робких шажков к дивану.
– Правда?
– Д-да! – выдохнул Василий Федорович. – Ты такая… такая…
От избытка чувств Панфилов так и не смог договорить. Тем более что Инга встала на колени над ним на диване, выгнулась и, чуть запрокинув голову, спросила:
– Правда, я классная? Тебе нравится мое тело?
– Да!
– А ты хотел бы, чтобы я коснулась тебя своей грудью?
– Да!
– Ты очень бы этого хотел?
– Да!..
Инга потянулась к лифчику рукой и освободила одну грудь. Еще больше выгнувшись, она медленно приблизила грудь к лицу Панфилова. Тот резко приподнялся, насколько ему позволили путы, и попытался дотянуться до соска пересохшими губами. В последний момент Инга с игривым смехом подалась назад. Панфилов со стоном разочарования буквально рухнул на диван.
Инга же вдруг коснулась его трусов рукой. Панфилов вздрогнул и застонал. Женщина поводила рукой из стороны в сторону.
– Тебе приятно?
– Да! – словно в забытьи ответил Панфилов, прикрыв глаза и простонав.
– Ты хочешь, чтобы я сделала это язычком?
– Да!
– А хочешь поцеловать меня туда?
– Хочу!
Рука Инги дрогнула.
– А как ты это будешь делать? Расскажи!
С ответом Панфилов замешкался. Ну не мастак он был по этим делам. Раньше ему и в голову не приходило, что женщину намного больше возбуждают не лихорадочные фрикции, а слова. И что этими самыми словами, при наличии опыта, ее можно даже трахнуть…
Инга нетерпеливо прогнулась, тронула себя пальчиком за сосок и провела язычком по губам.
– Ну говори! Говори, что ты молчишь? Ты сперва медленно-медленно проведешь рукой по моей попке, да? А потом скользнешь пальчиком вниз…
– Да!
– И что дальше?
– Дальше… Дальше я оттяну бретельку…
– Да! – вскрикнула Инга, полуприкрыв глаза и лихорадочно массируя свой сосок. – И она врежется в меня! Представляешь?
– Да!
– И тогда ты коснешься моей попки… Нет, ты нежно раздвинешь мои ягодицы и поцелуешь меня… Ты хочешь этого?
– Да! Хочу!
ГЛАВА 40
Виктор с Комаровым нырнули в фойе гостиницы. Администраторша и охранник выглядели встревоженными и сразу посмотрели на вошедших.
– Ложкин у вас давно поселился? – спросил Виктор.
– Да дней десять, – сказала администраторша. – А что случилось?
– Ничего, – хмуро сказал Виктор. – А ну-ка дайте мне в темпе его регистрационную карточку!
Карточка нашлась быстро. Судя по ней, Аркадий Трифонович Ложкин был предпринимателем из Тюмени и уже две недели находился в Неженске по делам.
– Надо объявить его в розыск… – протянул карточку Комарову Виктор. – Понял?
– Понял… В какой розыск, по области?
– Да, – кивнул Логинов, – будем надеяться, что до Екатеринбургской губернии он не доберется.
Комаров вздохнул и позвонил дежурному по ГОВД. Потом они поднялись на третий этаж. Увидев лужу крови в номере, Комаров помрачнел:
– Это чья?
– Не знаю… – пожал плечами Виктор, потом осторожно приоткрыл шкаф и заглянул внутрь. Открытый кармашек сумки сразу бросился ему в глаза. – Кто-то рылся, – сообщил Виктор и принялся проверять содержимое сумки.
– Ну что? – спросил через минуту Комаров. – Что-то пропало?
– Вроде все на месте, – сказал Виктор. – Кроме блокнота…
– Какого блокнота?
– Сувенирного. Мне его в аэропорту сунули. Только он чистый…
– Бред какой-то… На кой хрен этому Ложкину сдался твой чистый блокнот?
– В том-то и вопрос, – кивнул Логинов. – Значит, зачем-то сдался. И если я пойму зачем, я пойму и все остальное. Из-за сувенирных блокнотов так не подставляются…
– Логично. А как он к тебе в номер забрался?
– Кажется, через балкон… – кивнул Логинов.
Выйдя, они склонились на балконе над цепочкой. Комаров посмотрел на Логинова:
– Это его, Ложкина этого?
– Да.
– Ты дело заводить будешь? Или можно трогать?
– Да какое дело? – махнул рукой Виктор. – Если я заведу дело о хищении из своего номера чистого блокнота, даже мое начальство меня не поймет… А прокуратура так точно вынесет постановление о направлении меня на психиатрическую экспертизу…
– Правильно! – кивнул Комаров, поднимая с пола цепочку. – А то вы дело заведете, а расхлебываться нам… Ну что я тебе скажу, Логинов. Цепочка по виду настоящая, притом дорогая. Одного я не пойму…
– Чего?
– Гляди на перила. Как он мог за них зацепиться?
– Зацепиться можно не только за перила, – пожал плечами Виктор. – Можно и за свой ремень. Или за чехол мобильника…
– Вообще-то да, – кивнул Комаров. – Об этом я не подумал. И что дальше?
– Пошли заглянем в номер Ложкина.
– Пошли. Держи свою цепочку…
Кровать в «люксе» Ложкина была смята. На тумбочке стояла пустая бутылка из-под дорогого коньяка. Но ничего экстраординарного найти при осмотре не удалось. Ни трупа в шкафу, ни тайника для хранения оружия.
– Ну что? – сказал Комаров.
– Пошли, – махнул рукой Логинов.
– Куда?
– На улицу. Что-то тут не так. Я имею в виду эту кровь…
ГЛАВА 41
– Ты просто чудо! – выгнулась Инга и коснулась низом своего живота трусов Панфилова. – Я тебя хочу! Только так, чтобы это запомнилось на всю жизнь! Моя подруга, ты ее еще не знаешь, первый раз занималась сексом со своим парнем на воздушном шаре! Представляешь?
