— Но ведь у младенца был отец! — заметил Сети.
Хупер-Птах подумал, прежде чем сказать:
— Служанка сообщила, что отец мальчика — офицер царских конюшен Хорамес и он приезжал в Хет-Ка-Птах ненадолго. Дитя появилось на свет через шесть месяцев после того, как он вернулся в Уасет.
— И никто не сказал ему, что он стал отцом принца? — спросил Сети.
— Нет, насколько мне известно, — ответил Хупер-Птах. — Никто, высокочтимый визирь, не стал бы так рисковать. Возлюбленный принцессы и отец принца — он мог бы претендовать на многое! Только интриган или глупец решился бы сказать ему правду.
— И отец никогда не встречался с сыном?
— Никогда, насколько я знаю. Птахмос проводит свои дни с писцами и спит вместе с ними в пределах храма.
Сети кивнул. Па-Рамессу хорошо знал отца: по выражению его лица он понял, что визирь не уверен в том, что все сказанное Верховным жрецом — правда.
— И кормилица никогда не приходила навестить мальчика, которого оставила под вашу опеку?
— Почему же, приходила два или три раза, но мы ее выпроводили.
Выражение лица Сети говорило о том, что его все еще не покинули подозрения. «Но почему?» — спросил себя Па-Рамессу. Взгляд мальчика пробежал по лицам Верховного жреца и номарха. Оба были напряжены, что заставило сомневаться в их искренности.
— И что же мальчик? — спросил Сети, переводя взор на своего сына.
Теперь ему стало ясно, что Па-Рамессу первым осознал всю серьезность ситуации: он не зря боялся, что Птахмос может стать претендентом на престол.
— Мать не успела дать ему имя. Я назвал его Птахмос и воспитал как своего сына. Сейчас он учится писать. Мы с женой словом никому не обмолвились о его происхождении, и уж тем более ничего не стали рассказывать ребенку.
— Но многие в Уасете знают о нем, — заявил Па-Рамессу, в первый раз осмелясь подать голос.
Глаза удивленного такой дерзостью Хупера-Птаха широко раскрылись. Или он не говорил всей правды, или сам многого не знал…
— И я здесь, в Хет-Ка-Птахе, слышал эту историю, — подхватил номарх.
— Меня это не удивляет, — вздохнул Хупер-Птах. — Служанка слишком болтлива. Она рассчитывала получить пожизненное содержание, но обманулась в своих надеждах и теперь очень зла на всех.
— Теперь уже слишком поздно затыкать ей рот, — заключил Сети. — Но уверены ли вы, что мальчику неизвестна тайна его рождения?
— Уверен, — ответил Хупер-Птах. — Распространяемые служанкой сплетни не могли проникнуть в замкнутый мир писцов.
Верховный жрец подозвал одного из писцов.
Через минуту в комнату вошел мальчик, с виду робкий и нелюдимый.
Глава 6
Воля к власти
Взгляд худенького, но не тщедушного мальчика с глазами в обрамлении таких густых ресниц, что они казались насурьмленными, пробежал по лицам собравшихся и на мгновение задержался на Па-Рамессу. Вероятнее всего, он пытался понять, кто из гостей захотел взглянуть на него, и присутствие одногодка его очень удивило. Как и у других мальчиков их возраста, у него из-под парика, у правого уха, спускалась детская прядь; пальцы ног в сандалиях из простой кожи дрожали, а маленькая грудь поднималась и опускалась в более быстром, чем обычно, ритме.
— Подойди, Птахмос, — сказал Хупер-Птах. — Сегодня тебе выпала большая удача и большая честь. Блистательный визирь Земли Хора, Сети, сын нашего божественного монарха Рамсеса, соблаговолил нанести нам визит. Поприветствуй его, как того требует его ранг!
Птахмос сделал шаг к мужчине, на которого указал Верховный жрец, и поклонился так низко, что лоб его едва не коснулся земли. Сети хотел было жестом остановить его, поскольку правила придворного этикета, обязательные для взрослых, не распространялись на маленьких детей, но передумал.
— Приветствую тебя, о досточтимый визирь! — сказал мальчик, выпрямляясь. — Да осияет свет Ра путь, приведший тебя к нам!
Проговорив слова приветствия, он вопросительно посмотрел на Сети. Визирь погладил мальчика по щеке.
— Теперь поздоровайся с номархом! — приказал Хупер-Птах.
На этот раз церемония приветствия ограничилась поклоном.
— Поприветствуй сына визиря!
После недолгого колебания Птахмос коротко поклонился маленькому гостю.
— Приветствую тебя, о благородный гость! Спасибо Птаху за то, что он привел тебя к своему небесному жилищу, где я готов служить тебе!
Па-Рамессу не мигая смотрел на Птахмоса, пытаясь угадать его истинные чувства, сокрытые за добросовестным воспроизведением заученных наизусть формул вежливости. Напрасно… Ни волнения, ни даже любопытства не угадывалось за бесстрастным щитом приветствий. Улыбка ни разу не осветила лицо мальчика. Для юного писца эти незнакомцы были всего лишь незнакомцами. Он закрылся в своем собственном мире.
Сети кивнул, давая понять, что визит подошел к концу. Он поблагодарил Хупера-Птаха и вернулся во дворец. Там визирь выразил свою признательность наместнику и вместе со своей свитой отплыл в Уасет.
— Ты доволен? — спросил он у Па-Рамессу. — Птахмос не может быть твоим соперником.
— И все же он — мой соперник, потому что он есть.
Фраза поразила Сети своим лаконизмом.
— Болтливая кормилица постаралась на славу! — добавил Па-Рамессу. — Поверь, отец, Птахмос знает, кто он такой.
Решительно, этот мальчуган развит не по годам! И, будучи сыном наследника престола, прекрасно понимает исключительность своего положения.
— Иди ко мне на колени, — сказал Сети сыну.
Па-Рамессу послушно выполнил просьбу отца. Тот погладил его по голове. Па-Рамессу снял свой парик.
— Похоже, то, что ты увидел и услышал, тебя не убедило, — сказал Па-Рамессу.
— Ты очень проницателен, — кивнул Сети. — Что ж, некоторые моменты и правда показались мне сомнительными: я не верю, что Хуперу-Птаху удалось вот так просто отвадить служанку от своего дома. Ни одна кормилица не откажется от мальчика, которого вскармливала, тем более если это ребенок царских кровей. Она, должно быть, приходила снова и снова, пока не добилась разрешения видеться с ним.
— Значит, Хупер-Птах солгал.
Сети предпочел промолчать — слишком серьезным было обвинение. Даже предположить, что Верховный жрец солгал, как простой, нечистый на руку слуга, означало выйти за рамки приличия.
— Посмотрим, что скажет об этом мой божественный отец, — заключил визирь.
Это означало, что разбирательство только начиналось. Па-Рамессу какое-то время наблюдал, как ветер надувает паруса, слушал напряженные возгласы гребцов под палубой, чьи весла бороздили воды Великой Реки, — они родились в подземельях рода человеческого, там, где почти все за человека решает фатум, он-то и уготовил им эту участь. Ветер — каприз богов, весло — символ людской зависимости…
