И Себастьян задумался, сможет ли посланец царя Холькара, который должен ждать их в Пушапуре, сообразить, что они не поспеют к назначенному сроку.
— К тому же вы заплатите за порох и пули, — добавил военный. — Десять копеек один заряд. Не говоря о месячном провианте на восьмерых человек. И не забудьте о воде.
Себастьян стряхнул каплю пота с кончика носа.
— Золотой рубль вам, если и нам троим дадите ружья, — сказал он холодно.
Глаза Астахова блеснули, но все же он благоразумно не стал набивать цену.
— По рукам, — сказал капитан.
— По рукам.
Они скрепили сделку рукопожатием, и русский офицер, мокрый с головы до пят, вдруг вздрогнул от разряда, отчасти умышленного. Он выпучил глаза и вскрикнул:
— Святые угодники! Ну вы даете!
Диковатые тени, населявшие баню, обернулись, удивленные этим вскриком. Последовавший за ним смех успокоил их.
Себастьян взглянул на свои часы: Солиманов ушел уже часа два назад. Он сказал Александру, что потрет ему спину мочалкой, а потом сын окажет ту же услугу отцу. Юноша, казалось, смутился: роскошь и расслабленная нега стамбульских бань вовсе не готовила его к подобным упражнениям, достойным солдатни; он даже не обратил внимания, что Астахов тем временем сам любезно растер Себастьяна. Отдуваясь, все трое вышли в соседнее помещение окатить друг друга ледяной водой, текущей из каменной трубы в стене, из невесть какого источника.
Тут появился Солиманов, держа в руках охапку одежды. Присутствие русского, казалось, озадачило его. Мокрый Себастьян объяснил проводнику, кто это, и добавил:
— Принесите, пожалуйста, чем вытереться.
После чего осмотрел одежду: широкие полотняные штаны, длинная и широкая рубаха из более тонкого и вышитого полотна, шерстяная безрукавка, тоже с вышивкой, и еще просторный халат из незнакомой Себастьяну шерсти, верблюжьей,
[51]
как объяснил Солиманов. Наконец, сапоги с широким низким голенищем, шапку, похожую на ту, что носил сам туркмен, и два кушака — одним подпоясывать рубаху, другим халат. Себастьян оделся. Никакого сомнения, ему стало гораздо удобнее, чем в европейском платье, с той только разницей, что если кинжал без труда носился за поясом, то шпага при таком наряде выглядела нелепой. Александр рассмеялся.
— Отец, вы вырядились, как на карнавал!
Русский с интересом наблюдал за сценой. Себастьян вдруг сообразил, что капитан еще не знает, как они вместе с тремя солдатами собираются добираться до Мазар-эль-Шарифа. Он задал вопрос Солиманову.
— В кибитке, запряженной мулами, — ответил тот.
— Сколько человек может там поместиться?
Вопрос сбил туркмена с толку. Потом до него, очевидно, дошло, что русский каким-то образом изменил их планы, и он бросил на капитана быстрый взгляд.
— Четверо вместе с возницей, — ответил Солиманов.
— Тогда, — сказал Себастьян, — понадобятся две. Нам нужна вооруженная охрана. Комендант Астахов дает нам троих солдат.
Солиманов вытаращил глаза.
— Ты уже проходил через Афганистан? — спросил его Астахов сурово.
— Да…
— Сколько вас было?
— Два каравана…
Военный расхохотался.
— Два каравана! Да небось еще и вооруженных. А втроем без оружия вы там и до конца первого дня не протянете. Все проходы стерегут шайки разбойников. Афганистан — разбойничья страна, вы что, не знали?
Сконфуженный Солиманов воздержался от возражений. Себастьян с удивлением наблюдал, как с его проводника сбили уверенность. Похоже, Астахов знал свое дело.
— Вы что, не знали, что правитель этой страны Ахмад-шах сам преданный слуга разбойника?
— Простите, капитан, — вмешался Себастьян. — Не могли бы вы разъяснить это поподробнее?
— Охотно. Правитель Афганистана подчиняется Надир-шаху, который сам был главарем шайки разбойников, пока не захватил власть над Персией. Неужели вам этого не сказали в столице?
Мало того, Себастьян никогда не бывал в российской столице, он не слышал ничего подобного и из уст Банати.
— Разбойников?.. — переспросил он встревоженно.
— Разбойников. Грабителей с большой дороги. А потом набрал войско, воевал против русских, против турок, выиграл, потому что эти черти знают свою страну лучше, чем мы, и теперь правит не только Персией, но еще и севером Индии. Вам не только трех, а и десяти солдат будет мало, чтобы пройти долиной, ведущей к Пушапуру.
Он повернулся к Солиманову:
— С ружьем обращаться умеешь?
— Да, — ответил тот расстроенно.
— Ладно, с семью ружьями сможете пробиться. Если будете хорошо целиться, — уточнил Астахов.
Он крикнул что-то через дверь, выходившую во двор. Явился солдат, наверняка денщик, неся полотенце, мундир, сапоги и шляпу своего командира. Астахов оделся, не смущаясь посторонних, и вышел. Его внушительная осанка произвела на Солиманова должное впечатление; проводник казался мальчишкой, пойманным с поличным.
Себастьян привязал кошелек к поясу, скатал свою несвежую одежду в комок, взял шпагу и последовал за капитаном. Незаметно сунул Астахову золотую монету. Тот кивнул.
— Простите меня, но вам повезло, что мы встретились. Ваш проводник славный малый, но я бы его своим поручиком не сделал. Кто же вам его посоветовал?
— Барон Засыпкин.
Услышав это имя, Астахов чуть не подскочил. Потом под его усами обрисовалась презрительная ухмылка.
— Граф, как вы сами видите, все эти важные господа в своих раззолоченных кабинетах и понятия не имеют, что значит оказаться в этой дыре!
Слова потрясли Себастьяна: в своей прошлой жизни он слышал от брата Игнасио то же самое.
— Так мы и потеряли наши позиции на Каспии! — рявкнул военный.
Путешествие сулило больше приключений, чем Себастьян себе воображал.
Девять часов утра: Себастьян решил, что ни одной ночи больше не проведет в гнусном караван-сарае. Как только Солиманов нанял две кибитки, они отправились в крепость. Астахов представил им трех солдат: двух молодых парней лет двадцати, Егора и Трофима, и сержанта Василия, чуть постарше. Казалось, все трое были рады сбежать из казармы. Астахов вручил им ружья с пулями и запасом пороха, но при этом потребовал, чтобы каждому из путешественников показали, как с ними обращаться.
Это были кремневые мушкеты: требовалось сперва насыпать в ствол пороху из кожаной пороховницы, забить туда пулю, потом насыпать пороху на полку ружейного замка; когда кремень курка бил о кресало, искры воспламеняли порох и одновременно полка закрывалась. В следующее мгновение воспламенившийся порох выталкивал пулю из ствола. Вся операция длилась пятнадцать секунд.
