– Я люблю находчивых людей! – сказал Анхус, слова которого в этот вечер были кратки. Давид улыбался его похвалам. Братья Давида и Эзер понимающе смотрели на него. Если Анхус представил себе, что он укротил льва, он должен был приготовиться к разочарованию. Еда была обильной и даже изысканной. Соленый морской язык с кунжутом, жареная птица в винном соусе, зажаренный ягненок, нутовый крем, салями, печенье с миндальным кремом, сыры и особенно вино, бурдюки и бурдюки вина. Не слишком терпкое, но сохранившее вкус плодов. Эти люди пили его почти неразбавленным. Придворные наливали стакан за стаканом, провозглашая тост за храбрость их гостя, за победу, за плодовитость, за их потомков, за потомков их потомков, становясь все более и более веселыми и менее осмотрительными. Поднялся гомон, смешанный с резкой музыкой систр и костяных флейт, потом он стал тише, еще тише, а вскоре разговоры уже и совсем стали невнятными. Давид повернул голову, Анхус дремал. Офицеры из его окружения без стыда спали и храпели.
Сам Давид выпил только два рога, последний – сильно разбавленный водой. Его товарищи заметили, что он трезв. Он моргнул им, и они поднялись, не тревожа своих сотрапезников, пошли в новые жилища.
На следующий день, довольно поздно, так как царь появился, когда солнце было уже высоко, Давид смущенно поблагодарил его за этот праздник.
– Я счастлив видеть тебя среди нас, – сказал Анхус. – Но я хочу напомнить тебе, что рассчитываю на тебя и твоих людей в будущих сражениях.
– Ты узнаешь наших! – ответил Давид, но не совсем искренне. Если речь шла о том, чтобы идти врукопашную с Саулом, Анхус мог всегда рассчитывать на него. Что касается остального, это было совсем другое дело.
И он принялся считать луны.
Глава 31
КАК ОРЕЛ И КАК ЛЕВ
Он насчитал семнадцать лун до своего коронования.
Они были бурными. Его отряд наводил порядок между Шефелой и Нетевой.
Но это уже не был просто охранный отряд: это был истребительный отряд, который действовал под покровительством Анхуса в частности, а в общем – филистимлян. Нежной игры на лире, юношеского, покрытого пушком лица, которое так взволновало Ионафана, больше не существовало. Теперь, даже играя или паясничая, он знал, что должен выполнить миссию, возложенную на него Самуилом. Он безжалостно уничтожал южные племена, с которыми филистимляне вели бои и набеги которых становились все чаще. Он начал с гешуритов Нежева и через три дня расчистил место. Филистимляне были потрясены: больше ни одного гешурита на милю вокруг. Это опять стало поводом для пиршества.
Такие экспедиции стали регулярными, длившимися иногда день, а иногда несколько. Один раз в неделю Давид ужинал с Анхусом, который его расспрашивал о его подвигах.
– Я был в Нежеве у кенитов, – ответил он, – и я обратил грабителей в бегство.
Анхус поздравлял его.
– Грязные люди эти мародеры! – высказывал он свое мнение. – Надо им преподать урок.
В другой раз Давид был у мадианитов, иерамелитов или других, и Анхус опять поздравлял его. Доход, который получал Анхус в Гефе, говорил о том, что наконец-то в Нежеве и пустыне иудеев установлен порядок благодаря действиям этого иудея по имени Давид. Конечно, трупы гешуритов, амалеситов или жизритов не могли говорить, поэтому Анхус спрашивал себя, как может уживаться такая жестокость в этом красивом юноше. Но, в конце концов, Давид – хороший воин, и важно, что он обезглавил этого невыносимого хвастуна Голиафа. В любом случае этот молодой человек обязан ему всем, он даже получил город в подарок.
– Я для него как отец, – говорил Анхус, хлопая Давида по спине. А офицерам филистимлян, обеспокоенным властью этого юнца, он отвечал, что не нужно волноваться, ведь у Давида нет будущего, за исключением предложенного филистимлянами, потому что иудеи его ненавидят, и Саул гоняется за ним, чтобы разбить его армию наголову.
– Если ты доволен моей службой, – сказал Давид Анхусу, – дай мне более просторные владения.
– Я даю тебе Сиклад! – вскричал Анхус в порыве великодушия.
Это был полуподарок по сравнению с этим городом на севере Невега. Слишком удаленный от Гефа, чтобы филистимляне могли там держать все под контролем. Он находился на территории кочевников, племена которых жили на востоке от Аравии и на западе от Египта и, недовольные набегами, охотно сражались с грабителями. Тем не менее Давид с готовностью согласился на предложение. Он уехал в тот же день и заявил жителям Сиклад, что царь Анхус сделал его новым управителем города.
– Не ты ли тот Давид, что убил Голиафа? – удивленно спросили его старцы города.
– Я, и я готов сделать то же самое со всеми своими врагами. Анхус отныне один из моих друзей, и он меня поддержит.
– Но что же? Анхус заключил мир с иудеями? – выспрашивали они.
– Анхус заключил мир со мной, и этого вам должно быть достаточно, – ответил Давид.
Он осмотрел дома, выбрал самый красивый, потом устроил свой отряд и переделал Сиклад в свою четвертую крепость. К изумлению священников, он приказал соорудить в самое короткое время храм, который он доверил Иомафату, священнику, который венчал его и обязал его набирать других. В первый же вечер он приказал принести жертву на алтарь удачи.
Авигея и Ахиноам устраивались со своими служанками и рабами. Они тоже научились отдавать приказания.
Город был в хлопотах. На следующий день после своего прибытия Давид приказал надстроить крепостные стены жителям и своим людям. Он вел себя как властелин и совсем не как вассал филистимлянина. В пятницу до отъезда в деревню он вершил правосудие.
Амалеситы, жидриты и грабители пустынь испытали на себе его рвение, тем проще Давид добился молчаливого союза с людьми окрестностей кенитами, которые не являлись иудеями, но помнили, что когда-то прадед Моисея вывел их в пустыню. Иудеи, как и во время правления Давида в Орше, только радовались его защите. Так же было и с иерамелитами, кланом племени иудеев, города и стада которых часто подвергались нападению грабителей. И те и другие поставляли запасы людям Давида в знак благодарности. Каждую неделю Давид выезжал с отрядом, чтобы выследить вражеские лагеря. На врагов Давид нападал без предупреждения. Без пощады! Тех, кто не мог спастись бегством, даже женщин, безжалостно убивали, а трупы зарывали в общий ров. Затем лагерь подвергали грабежу, а все, что оставалось, сжигали. Не оставалось и следов: будет меньше врагов к тому дню, когда он будет царствовать. Он никогда не брал пленных: их нужно было вести в Сиклад или, пуще того, в Гад, где они могли рассказать о его жестокости.
– Как орел и как лев, – сказал ему однажды Эзер. – Как орел, который видит свысока, и как лев, который безжалостен.
Он научился смотреть далеко и стал безжалостным, хотя это противоречило его природе.
Когда Эзер увидел, что Давид согласился с его определением, он добавил:
