Боялись казаков, а без них не могли. И потому многих разбежавшихся из-под Москвы казаков опять собрали и службу им дали. Набралось таких счастливцев 3256. Но многие ребята, над кем веревка завиднелась, сволоклись на Дон и рассказали про московскую измену.
Тут уж и Дон зашатался — «Мы тут от азовцев терпим, а они там…». И ударило Войско Донское на азовцев. Разорили казаки азовские предместья, разогнали рыболовов, отогнали стада и, выйдя на море, погромили несколько судов турецких. «Азовцы, — пишет Василий Сухоруков, — взаимено воровали и грабили, сколько удавалось им; и в таких упражнениях прошло лето 1615 года».
Турции тоже не повезло. Дважды за год запорожцы Сагайдачного, прихватив с собой кое-кого из донцов, выходили в Черное море и пожгли турецкие городки прямо вокруг Стамбула, и вроде бы сам султан из окон своего дворца видел дымы пожарищ.
А кроме того обещали запорожцы взять Азов, что перерезало бы главный путь из Москвы в Константинополь.
После всех этих событий русско-турецкий союз становился настоятельной необходимостью.
В августе 1615 года отправилось из Москвы в Константинополь новое посольство — Петр Мансуров и дьяк Самсонов. Ехали они уговаривать султана, чтоб велел крымскому хану идти на Литву. Хотели пугать султана, что король польский беспрестанно ссылается с цесарем, папою, королем шведским и другими государями, «умышляя всякое лихо на Россию и Турцию». Послы также должны были жаловаться на набег азовцев на русские украины.
Чтобы послам пробраться в Турцию через вышедший из уговора Дон, послали московские власти в сентябре атаманам и казакам грамоту с пожалованием беспошлинной торговли по всем украинным городам и с разрешением ездить в русские города в гости к родственникам. Писали также, чтоб помирились донцы с азовцами, и донцы как бы сквозь зубы обещали. Дескать, приедут послы, тогда помиримся и в Азов проводим. С послами же направили из Москвы в низовые юрты жалование.
Посольство, сопровождаемое из Москвы многочисленными донскими атаманами, как обычно, запоздало. Пришли в Воронеж 1 ноября, а река стала 26 октября, и водным путем до низовых юртов было уже не добраться. Турецкий посол Алей, не доезжая ни Азова, ни казачьих юртов, зазимовал на Воронеже. Это, может, его и спасло, а то попал бы на Черном море в лапы Сагайдачному.
Мансуров и Самсонов стали из Воронежа в грамоте донским казакам выговаривать: «Вы с азовцами до сих пор не в миру, вам бы с азовцами сослаться и одно конечно помириться». Да объявили бы в Азове, что посольство едет, чтоб приготовили там для посольства корабль.
Но донцы с азовцами так и не помирились. Осенью набегали азовцы и за малым не отбили у донцов три городка. Да зимой подступали азовские разбойники ночью тайно к лучшему казачьему городку и после жестокого боя бежали с уроном.
Всю осень и всю зиму носились гонцы с Дона в Запорожье и обратно. Узнавали донцы: придут по весне запорожцы Азов брать или не придут? Как бы Москва из-за этого Азова два братских войска не стравила… Запорожцы донцов успокаивали: вы, мол, войны не бойтесь, мы не ради польского короля, мы даже можем царя с королем помирить, заставим короля уйти из Смоленска. Шлите, мол, к нам на Запороги кого из атаманов или казака доброго, вместе будем между царем и королем посредничать. Но при всех этих миролюбивых «инициативах» стояли запорожцы на своем: Азов брать будем. «А говорят де черкасы, что им однолично сее весны приходити к Азову, имати Азова», — сообщали в Москву с окраин…
В первых числах мая 1616 года посольство Мансурова прибыло в нижние юрты и было встречено с честью. Казаки начали переговоры о мире.
Обычно азовцы соглашались и в качестве подарка (или отступного) давали донцам котлы, сети и соль. Теперь же казаки сверх обычая потребовали выдать им троих казаков, сидевших в Азове в плену. Азовцы отказали, заявили, что это ново и не по правилам. Мир не состоялся.
Посольство, торопясь, проехало в Азов, хотя замирения и не было. Ехали, как к волку в пасть, потому что рядом, на Миусе, донцы с запорожцами в складчину собирали ватагу идти за зипунами.
Азовский паша Али-бей говорил Мансурову с досадой: «Добро было бы вам донских казаков с азовцами помирить. Казаки азовцам теперь чинят тесноту и вред большой, стали они нам хуже жидов. А если вы казаков с азовцами не помирите, то мы всем городом отпишем султану, и вам к нему приехать не к чести».
9 июня азовские люди привезли с Мертвого Донца пленников, донского атамана Матвея Лисишникова и более 20 человек казаков.
Атамана страшно пытали, резали ремни из хребта. Другим тоже не слабо доставалось. С пытки казаки сказали, что царь прислал к ним с Мансуровым на Дон жалование, деньги, сукна, хлебные и воинские запасы.
После этих вестей азовцы атамана повесили на том самом корабле, который был приготовлен для посланников.
Посланники объявили паше, что они не поедут на том корабле, на котором был повешен «воровской мужик». Паша, человек государственный, все прекрасно понимая, ответил: «Здесь живут воры же, вольные люди, такие же, что на Дону казаки. Взяли они воровских казаков и повесили на корабле не по моему приказу, а самовольством. А корабль я вам дам другой».
Наконец, 14 июня донские казаки — атаман Смага Чертенекий с товарищами — прислали в Азов троих атаманов — Василия Черного, Гаврилу Стародуба и Василька Волдыря, — которые и заключили перемирие с азовцами. Привели азовских лучших людей к шерти и сами азовцам крест целовали, что не будут воевать, пока царские послы обратно из Царьграда не вернутся. Потом разменялись аманатами. Но и после этого Али-бей, проверяя крепость казачьего слова, посланников царских пять недель в Азове держал и, наконец, отправил их в Константинополь, куда и прибыли они 23 июля.
В Константинополе ждал послов почетный прием. Великий визирь сказал им: «Вы у меня гости добрые, пришли к нам с делом добрым и любительным, и государь наш велел вам честь воздавать свыше всех послов великих государей и ставит себя государя вашего великим и неложным другом и приятелем».
Но и здесь казаки не замедлили помешать делу. Вскоре визирь прислал сказать посланникам, что донские казаки после отбытия послов в Константинополь двенадцать дней приступали к Азову, погромили на Миусе много кораблей и теперь на 70 стругах идут на город Кафу. «И вы, посланники, пришли к государю нашему не для доброго дела, с обманом», — передали посланникам слова визиря.
Посланники запели старую песню, что на Дону живут воры, беглые люди боярские, что, мол, утекая из Московского государства от смертной казни, живут они на Дону, переходя с места на место, разбойничьим обычаем.
На эти речи визирев посланец возразил: «Вы говорите, что на Дону живут воры; а для чего же ваш государь теперь с вами прислал к ним денежное жалование, сукна, серу, свинец и запасы? Визирь вам велел сказать: если донские казаки какое дурно на море или под Кафою учинят, то вам здесь добра не будет, можно вас здесь за вашу неправду казнить смертью. Пишите к казакам, чтоб они от своего воровства отстали».
