В январе начались бои. Бонапарт ударил на вырвавшегося вперед Блюхера, тот отступил к главной армии. 20 января при Ла-Ротьере общими усилиями нанесли французам поражение. Армии опять разделились, а Платова с тремя тысячами казаков послали в набег, пошуметь на западе Франции.
3 февраля он подошел к Намюру и послал коменданту предложение сдаться. Пока французы раздумывали, а Платов ждал, к казакам пришел человек с запиской. Некий поляк, по фамилии Костюшко, просил прислать команду в деревушку Бервиль, опасаясь мародеров, беглых и иных праздных людей, которыми всегда изобилует театр военных действий. Бывший при Платове гвардии капитан Бергман разволновался: «Сам Костюшко! В Польше в каждом доме его портрет!..» Отправил команду и сам поехал. Оказалось, что вождь польского восстания Костюшко
[160]
, облагодетельствованный Павлом Первым, жил в деревеньке под Намюром с каким-то другом. В знак благодарности Костюшко, сам военный, подсказал Бергману слабые места в обороне Намюра.
Дождавшись французского отказа, Платов велел казакам спешиться и атаковать предместье. Донская артиллерия завязала бой с французской. Молодцы-батарейцы несколькими залпами выбили или разогнали прислугу неприятельских орудий. Еще напор, и черные папахи замелькали на улицах города. Одумавшись, французы согласились на капитуляцию, но чтобы их отпустили в лежащий рядом городок Фонтенбло.
— Поздно, — ответил Платов. — Пусть сдаются без условий.
Гарнизон сдался, выдал 4 орудия, 600 человек пошли в плен.
Из Намюра была послана царю победная реляция: «Всемилостивейший Государь! С победою при Намюре, частью верных войск Вашего Императорского Величества приобретенною, осмеливаюсь принести всеподданнейшее поздравление. Да возблистают победоносные знамена Всемилостивейшего Государя новою славою на стенах гордой столицы, в побеждение врагов света именем Пресветлейшего моего Государя и Отца».
Из Намюра поехали казаки в Фонтенбло, летнюю резиденцию французских королей, где содержался удерживаемый безбожниками-французами сам папа римский. Вот бы захватить его там! Прогремело бы на весь мир… Но французы папу за два дня до этого успели вывезти.
Погостив сутки в прекрасном Фонтенбло, погоняв обозы на дороге Орлеан — Париж, вынужден был Платов возвратиться к главной армии.
А в Париже была паника: казаки обходят столицу с юга и с запада… Сам Бонапарт выехал к войскам, противостоящим Главной армии союзников. До этого он по частям разбил торопившегося в Париж Блюхера. За пять дней горячий старичок лишился трети своей армии. Теперь настал черед Шварценберга.
4 февраля французы разгромили неосторожно выдвинувшийся вперед авангард Палена. Не ожидали союзники от Бонапарта такой прыти. Понадеялись на свою кавалерию, на казаков. Французы все это время конницей бедствовали, никак после 1812 года восстановить не могли. И вдруг налетели драгуны в шлемах с конскими хвостами, злые, обученные, упорные. Оказалось; с испанского фронта Бонапарт их перебросил…
Пока собирались с силами, французы разбили принца Вюртембергского, ополовинили его корпус.
Обе армии союзников откатились к Труа и еще дальше. Сюда же ушел из Фонтенбло Платов. Отозвал его Государь в главную квартиру, велел состоять при своей особе. Все совета спрашивал, как с французской конницей бороться. И лошади у них негодные и люди плохо верхом ездят, а сладу с ними нет.
— Мы один или два эскадрона в атаку посылаем, редко полк. А французы не марш-маршем, а на рысях, тихо и в порядке, подходят и, ударяя вдруг всеми силами, расстраивают всю линию. Что делать, Матвей Иванович?
— Мы, Ваше Величество, лавой Мюрата замотали. Даст Бог, и этих лавой замотаем. Только б пехота в первый раз устояла, а второго уж не будет. Им же есть-пить надо, коней кормить… А тут и мы славой. Фуражиров переловим, их главные силы верхами в строю день до вечера продержим, после этого они дюже не расскачутся.
Государь прислушивался, что-то обдумывал.
В середине февраля опять союзники разделились и двумя дорогами стали напирать на Париж. Опять бил их Бонапарт поодиночке, но сил у него становилось все меньше. Зимнее солнце озарило последние подвиги этой неравной борьбы. В марте союзники были под Парижем.
Вступление в Париж было торжественно. Ликование толпы не поддавалось описанию. Матвей Иванович, свидетель и участник, не дождался обычных торжеств — тезоименитства и дня рождения, — во время которых он поздравлял Императрицу, и послал ей поздравление с Пасхой, где и описал невиданный доселе праздник:
«… Всемилостивейшая Государыня! торжества сего я не в состоянии описать; но верноподданнейше доношу только, что в прошедших веках не бывало такового, и едва ли будет в будущих. С обеих сторон было неизобразимое радостное восхищение, сопровождавшееся восклицанием многочисленного народа жителей Парижа: да здравствует Великий Александр устрояющий благоденствия и мир целой Европы!
Принося Вашему Императорскому Величеству верноподданническое поздравление мое с благополучным окончанием минувшей важной войны, я молю Господа Бога, да продлит он драгоценнейшие дни жизни Вашей, Всемилостивейшая Государыня! — и всего Августейшего Дома, на многие будущие лета.
С таковым верноподданническим благоговейным чувствованием к высочайшей особе Вашего Императорского Величества вечно пребуду, Всемилостивейшая Государыня!
Вашего Императорского Величества верноподданнейший граф Платов.
Апреля 2-го дня 1814 года. Париж».
Закончился великий поход. Начали мы его со Степкой Кисляковым, четырнадцатилетним урядником Атаманского полка. Чем же кончился он для подростка?
26 января 1813 года произвели юного Кислякова в хорунжие по представлению за Тарутинское дело. С этого дня числился он в походе в рядах Атаманского полка. В апреле был под Лютценом и Баутценом в генеральном сражении, потом после перемирия, в августе, когда пошли в наступление, участвовал в деле при деревне Петерсвальд при разбитии неприятельского авангарда, потом под Дрезденом, в перестрелке, а затем и в генеральном сражении на правом фланге армии у речки в одной линии с австрийскими горными стрелками, «перенося всю тяжесть огня и отражая превосходящие силы». Сражение, как помним, русские проиграли, и Атаманский полк в арьергарде прикрывал отступление армии. Три дня участвовал Степан в непрерывных стычках, потом «при местечке Виллегелле в горах и лесах в сильном сражении», потом при Теплице, Кирне, Эбинау, снова при Теплице… Так весь август. В сентябре с Платовым ходил в рейд выручать партизан. Петерсвальд, Франштейн, Альтенбург, где французскую гвардейскую кавалерию побили… В октябре двинулись к Лейпцигу, там великое сражение… Веймар, Эйзенах, Фульда, Ганау, Франкфурт, последнее сражение по эту сторону Рейна в местечке Кассель… В ноябре отдыхали и пополнялись. В декабре — поиск за Рейн на десять дней; последний день 1813 года — бой при городе Эпинале. Кампания 1814 года оказалась для атаманцев самой короткой: Санс, Вильневле-Руа, Сезан… В марте, правда, целых три дня дрались при городе Арсии. И Степан дрался, «поступая всегда, как следовало исправному офицеру».
