Орудийная перестрелка, огонь на картечь продолжались до самого света. Внезапно турки впереди завизжали, закричали «Алла!» и прямо с батареи бросились на русские пушки, выдвинутые перед каре. Артиллеристы растерялись: кто прицел менял, кто побежал. Каре шарахнуло неровным залпом, потом вторым.
— Ах, черт! Отберут пушки! — Платов оглянулся на Строганова. — Граф, отбить!..
Атаманцы, огибая каре, понеслись в атаку. С другой стороны обскакивал каре генерал Ланской с гусарами. Турок смяли, погнали… Бахметьев, не растерявшись, скомандовал атаку. Каре его ломанулось сквозь кусты, прошло их беглым шагом, ворвалось на турецкую батарею. Опамятовавшиеся артиллеристы потащили вперед пушки.
— Вперед, ребята! Вперед! — кричал Багратион.
— Ваше Превосходительство, позвольте мне пока здесь закрепиться, — докладывал Бахметьев. — Ни справа, ни слева никого не видно…
Справа, где наступали гренадеры, после стрельбы всколыхнулось «Ура-а-а!!!», но опять потонуло в стрельбе. Оттуда прискакал ординарец — передал, что турок сбили, но наткнулись на овраг, из-за которого стрелки турецкие бьют наших на выбор.
— Оставить там казаков. Гренадеров — сюда! — распорядился Багратион. Впереди приближался многоголосый вой: «Алла-а-а!!!»
— Ваше Превосходительство, атакуют!
Бахметьев успел установить на турецкой батарее свои пушки. Ружейный огонь и картечь остановили турецкую атаку. Турки кинулись повторно. Сам Платов с казаками подкрепил Бахметьева и отогнал их.
Уже совсем рассвело, но из-за густого дыма, укрывшего все поле боя, ничего не было видно.
В третий раз контратаковали турки… В разгар свалки справа раздался треск барабанов и показались продирающиеся сквозь кусты гренадеры. Турки не устояли и откатились.
— Еще немного, и они побегут, — обещал Багратион. — Главное — устроить боевую линию. Принц, готовьтесь к атаке!
В гренадерском каре глухо забили барабаны. Принц Мекленбургский шумно сопел, как бугай, готовый кого-то забрухать.
— Ребята, в штыки их! Не любят они нашего штыка! — кричал Багратион.
Слева приближалась стрельба, левофланговые каре вроде тоже прорвались сквозь кустарник. Но — нет!..
— Ваше Превосходительство! Князь Трубецкой атакован превосходными силами… Никак не может…
Багратион только глянул на Платова. Платов одним взмахом послал на левый фланг Палена с драгунами…
Левофланговое каре князя Трубецкого, как оказалось, было атаковано свежим албанским корпусом турок и кавалерией. Два батальона 7-го егерского полка, батальон 14-го и 6 орудий Донской батареи удержались, отстреливаясь во все стороны. А вот подскакавший с драгунами Пален был сбит огнем и прогнан турецкой конницей. Два русских орудия достались туркам.
Каре Трубецкого и Репнинского оказались в окружении. Два часа дрались они, обрастая горой турецких трупов, даже смогли отбить обратно две пушки.
Пален, отскочивший к центру построения, вновь собрал своих драгун. Платов завернул каре Украинского полка и послал его на помощь левому флангу. Общими усилиями турок там отбили, но момент общей атаки на турецкий лагерь был упущен.
По всей боевой линии грохотала пушечная пальба. Багратион несколько раз собирался ударить в штыки, но очень уж плотный огонь гремел из турецких укреплений, и внезапности не получилось…
Часов в пять пополудни приказали войскам отойти.
Были взятые знамена, были пленные, но полного успеха не достигли. Наших человек триста похоронили.
— Надо их на чистое выманить, — ставил задачу Багратион. — В кустах все преимущество регулярства теряется, деремся кучей и врассыпную. Так побеждает тот, у кого солдат больше.
Ночевали на поле боя. Весь день 11 октября стояли перед турецкими окопами, выманивали. Но турки не выходили, только стреляли. Зато из Силистрии три тысячи выскочили, еле их Ланжерон с Марковым обратно загнали.
12 октября Багратион велел отойти на три версты от турецкого лагеря, как бы давая место развернуться и подраться, но турки так и не вышли. Сидели, постреливали. К ним подходили свежие войска.
13-го Багратион уехал под Силистрию и оттуда дал знать, что 14-го вечером армия уйдет к Россевато. Платов назначался начальником арьергарда и должен был прикрыть отступление армии, чтоб противник о том не догадался.
14-го, перед тем как выступить, Платов написал Ее Величеству, поздравил с днем рождения, сообщил, что «во оный знаменитый день» выпил за здоровье и долголетие Императрицы «с наличными» генералами и офицерами по рюмке вина. Отослав письмо, велел строить боевой порядок — надо было дать Багратиону беспрепятственно уйти верст на пятнадцать…
Армия уходила на Сатунау, Россевато, Черноводы. Турки не преследовали. У Троянова Вала русские остановились и ждали три недели: вдруг турки осмелеют, выйдут в чистое поле. О турках — ни слуху ни духу. Зато пришло повеление от государя — разбить визиря, взять Силистрию, зимовать на правом берегу Дуная. На Дунае, дескать, решается участь России.
Багратион сел отписывать, что на правом берегу корма никакого нет, войска много потеряли от голода и болезней, в батальонах нет и половины комплекта. Прозоровский продовольствия заготовил много, но все оно далеко, на левом берегу, подвезти его нет возможности. По зимней распутице курьер из Гирсова в Яссы семь дней добирается, а надо бы два, волы же с продовольствием и вовсе не дойдут. Либо на левый берег уходить, либо вся армия вымрет.
К счастью, 21 ноября сдался Браилов. Отдали турки 205 орудий и 87 знамен. Ну, хоть что-то! Ключи от Браилова послали царю, чтоб не расстраивался, и особо прописали, что правый берег Дуная все равно будем держать, расставим казаков по Троянову Валу.
Платов расстроился:
— Я вам так скажу, казаками Троянов Вал держать можно, но никаких подвигов я здесь не предвижу.
Багратион ему ответил:
— Вы, Матвей Иванович, и так много подвигов совершили. Турки зимой воевать не будут. Отдохните, подлечитесь… Приезжайте ко мне на зимние квартиры. Признаюсь, что мне очень скучно без вас бывает.
Платов немедленно затребовал к армии Денисова.
Денисов эту осень прожил в Валахии в свое удовольствие: с собаками охотился, в бостон по пять копеек играл. Все время домой, на Дон, просился. В армию, однако, на почтовых прискакал. Багратиона он застал, когда тот собирался отъезжать на зимние квартиры.
Багратион, конечно, догадывался, зачем Денисов вызван, но забегать вперед не стал:
— Явитесь к атаману Платову. Он все знает, и вы получите от него решение.
Денисов стал просить, чтоб его на Дон отпустили, одну эту награду за все труды свои просит. Багратион его утешил:
— Я очень вас знаю, и все будет хорошо. Эй, трогай! Честь имею, господа!..
Денисов отправился к Платову:.
