— Вот эти.
Фрося изумленно открыла рот, да так, не закрывая его, и
спросила:
— Кому ты должна их отдать?
— Да парням этим, твоим “кентам”, — пояснила я, чувствуя,
как прямо на глазах портится настроение: еще недавно счастливой была и вот, уже
осиротела на кучу долларов.
Испортилось настроение и у Фроси.
— Сколько здесь? — спросила она, кивая на мой трофей.
— Ты разве не знаешь? Семьсот.
— Живодеры! — воскликнула Фрося. — Да все это стоит гораздо
дешевле! Ты что, именно столько им заплатить обещала? Семьсот долларов?
— Ну да, — рассердилась я. — Обещала, как же, держи карман
шире. За кого ты меня принимаешь? Они сами мне заплатили. — Подумав, добавила:
— Я их заставила.
Фрося вдруг потеряла дар речи — абсолютно искренне эта
чертовка была сражена. В мою душу даже закралось сомнение.
— Тебе заплатили? — оправившись от изумления, закричала она.
— Заплатили семьсот баксов? За что?
— Будто не знаешь! — гаркнула я. — Или ты думала, что я
даром в порнухе сниматься должна! Вижу теперь какого ты мнения о своей лучшей
подруге!
Бедная Фрося пошла вразнос — совсем над собой контроль
потеряла: вскочила, по комнате заметалась, потом опустилась на пол, открыла рот
и, тараща глаза, долго, как рыба на берегу, беспомощно воздух глотала. Мое
состояние было не лучше: я понять ничего не могла и терялась в догадках, но
делала это весьма эстетично: в позе, почти роденовской.
Наконец к Фросе вернулся дар речи.
— Эти мерзавцы заставили тебя в порно сниматься? — с
бесконечным отчаянием воскликнула она.
Я обиделась:
— Меня невозможно заставить. Сама согласилась.
Не признаваться же любимой подруге в таком унижении — зачем
понапрасну доставлять Фросе радость?
— Постой, разве это не твой прикол? — опешила Фрося.
— Нет, конечно, прикол пока твой, но и мой не за горами.
Долго ждать не придется, — заверила я.
Ефросинья в испуге оглянулась на дверь, нервно облизала губы
и, задыхаясь, спросила:
— А кто эти люди?
Я усмехнулась:
— Тебе видней. От себя могу лишь добавить, что артисты они
плохие. Да и ты, голубушка, часто фальшивишь. Думаешь, я не видела, как ты
смехом давилась, когда эти твои “кенты” с деланной крутизной в квартиру
вломились.
— Вломились твои дружки, — уточнила Фрося.
Я подскочила, словно ужаленная:
— Что ты хочешь сказать?!
— Этих людей вижу впервые, — заверила меня Ефросинья и
слегка раздраженно добавила: — Хватит, Соня, побаловала, меня удивила, но во
всем надо меру знать. Тем более, что на этот вечер намечена важная встреча:
речь о картинах моих пойдет. У меня выставка на носу в Германии. Пожалуйста,
прикажи своим милым друзьям, пускай отвезут нас обратно.
— Что значит — обратно? — гаркнула я. — Как — прикажи?
— Как можно строже.
— Разве эти орлы не твои “кенты”?
И наступила немая сцена. Фрося распахнула глаза: так долго и
изучающе на меня чертовка смотрела, что мороз по коже продрал. Я хребтом
ощутила: гадает, шучу я или всерьез?
Схватившись за голову, я завопила:
— Так это, выходит, совсем не прикол!
— Не прикол?! — ужаснулась Фрося, хватаясь за сердце.
И опять наступило молчание — мы обе переваривали то, что с
нами случилось.
Не знаю о чем размышляла подруга, но я взять в толк не
могла, что понадобилось от меня мерзавцам-верзилам. К чему это порно? Если
кто-то решил погубить мою репутацию, почему так долго терпели? Почему не
хватали меня в Москве?
А может не хватали как раз потому, что я и сама с этим делом
неплохо справляюсь — так ловко гублю свою репутацию и карьеру, что врагам даже
завидно: им так не суметь.
Да что там врагам, подругам моим уже тошно. Сами судите: с
пятым мужем едва развелась, чуть второй раз замуж не вышла — не удивляйтесь, у
меня свой отсчет — но не вышла, одумалась вовремя, и почти расписалась с таким
му… чудаком, что у бабы Раи, экономки моей, едва не случился удар. Уже после
этого подвернулся последний муж, Роберт — мужчина моей мечты.
Скажу я вам: нет хуже трагедии, чем сбывшаяся мечта.
Счастливый брак меня подкосил, я совсем растерялась: что делать? Как теперь
жить?
Даже свекровь не спасает: ее ложка дегтя утонула в нашей с
Робертом бочке счастья.
Как истинно русская к благу я не привыкла, вот и дернула к
Фросе приключений искать.
И кто знает, не добрый ли человек приказал схватить меня и
сюда усадить, чтобы спасти от дальнейших дурацких поступков.
Тогда зачем меня в комнате этой держать?
Гораздо надежней лишить меня жизни: тогда уж точно глупостей
не совершу, а на них я огромная мастерица…
И тут меня осенило: вот он, мой эгоизм, при чем здесь, черт
возьми, я?! Хватая меня, верзилы Фросю мою хватали — я же у ее картины стояла.
И блуза на мне ее была.
Но за что хватать мою Фросю?
Она же ни рыба ни мясо: безобидна, безгрешна, добра. У нее
давно отобрали, все, что смогли — точнее, все, что было у Фроси. Остался только
талант, его-то не отберешь. И защищаться она не умеет, и на хитрость ведется…
Нет, что-то не вяжется здесь…
Тут и порнуха припомнилась. Как странно ее снимали. Что за
порно, когда все одеты? И этот Арнольд со своею капустой — комичный, черт
возьми, персонаж!
Мысль вернулась в пункт отправления: “Да нет, это розыгрыш!
Проводят меня, как последнюю дуру!”
Я глянула на Фросю; и она с улыбкой глянула на меня.
“Нет, все же ей надо было идти в артистки!”
— Ефросинья, хватит меня дурить, — сказала я со смешком,
игриво толкая подругу в бок.
— То же самое могу сказать и тебе, — рассмеялась и Фрося. —
Это надо же такое придумать? А я, глупая, повелась. Да любой же знает, какая ты
фантазерка! И приколистка!
Она глянула на часы и нахмурилась:
— Ну все, Софья, хватит, пошутили и будя. У меня важная
встреча на вечер намечена. Опаздывать я не могу.
“Ох и хитрунья”, — подумала я и насмешливо предложила:
— Поэтому быстро зови орлов, пусть везут нас обратно. Я
устала, ванну принять хочу, лобстера слопать, хлебнуть твоего винца.
