— Где же таких часто увидишь?
И без всякого перехода спросила:
— Вы вправду сегодня прилетели в наш город?
— Да. И не знаю куда себя деть.
Сказал и испугался: а вдруг снова обидится?
И, что еще хуже, добавил:
— Простите.
И обреченно подумал: “Теперь уж точно обидится”.
Но она не обиделась — ласково на него посмотрела и ответила:
— Я с удовольствием проведу с вами день и потом, когда мы
расстанемся, буду долго его вспоминать. Только не надо приглашать меня в
ресторан, — сказала она, глядя на его костюм и портфель. — Лучше я приглашу вас
к себе в гости. Идет?
— Идет, — обрадовался он. — Я только что с самолета, не
мешало бы душ принять.
И опять испугался: “Ну что я ляпнул? Вот же старый дурак,
все ляпаю, ляпаю. Сорок пять лет прожил, а ума так и не нажил. Хоть вообще рот
не открывай. Вон она какая стоит волшебная, неземная среди своих красивых
фиалок, а я одни пошлости ей говорю. Сейчас возьмет и рассердится и подальше
меня пошлет”.
Но она не рассердилась, как ни в чем ни бывало вышла из-за
прилавка и стала совсем земной.
— Я живу рядом, на автобусе две остановки, — сказала она и
уверенно взяла его под руку.
Глава 11
— Надо звонить в милицию! — воскликнула я. — Вот теперь мы
спасены!
Фрося и слова сказать не успела, как я снова набрала 02.
Меня сразу узнали — иначе и быть не могло: в душу всем западаю. И очень легко.
Представляться частенько мне не приходится, не представлялась я и теперь — меня
мгновенно спросили:
— Как ваши дела? Уже закусили?
Второй вопрос я оставила без комментария, а на первый
ответила:
— Дела наши плохи, но кое-что я для вас разузнала.
Из трубки нахально раздалось:
— Спасибо, мы вас не просили.
— А зря.
— Ну ладно, так и быть, говорите, — сжалились надо мной.
— Нас похитил Якудза, — ответила я, чем вызвала вопль
сомнения.
Теперь в милиции просто не знали как со мной поступить —
думаю, у них возникал порыв поспешить на помощь Якудзе.
Лишь сейчас я поняла какую допустила оплошность.
Обстоятельства сложились так плохо, что поминать свекровь, с ее детективом,
становилось очень опасно. По всему выходило: свекровь и детектив свидетели, а
что бывает свидетелям я знала по сериалам. Им бывает “секир башка”!
Да, свекровь моя баба стервозная, но Роберт мне все-таки
муж, а она его мать!
Мать его!
Поэтому я сочла нелишним успокоить “ментов”:
— Свидетелей похищения нет и быть не могло. Якудза похитил
нас очень тайно. И тайну эту я только вам доверить могу, поэтому поспешите,
пока мы еще кое-как живы.
Хотела ограничиться этим, но не удержалась от любопытства,
спросив:
— Как вы собираетесь нас спасать?
После длительной паузы мне сообщили:
— Надо крепко подумать.
Я мигом взбесилась.
— Подумать?! Не за свое дело беретесь! — рявкнула я. — Лучше
шерстите все “малины” и все дома, где обитает Якудза! В одном из них мы и
сидим! Уверена, теперь у вас дел немало!
— Разберемся, — ответили мне. — Лучше скажите, чем
занимаетесь.
— Глупый вопрос! Чем я могу заниматься в чужой полутемной
комнате? Я здесь сижу!
— Что у вас за профессия?
Я ничего не слышала, я продолжала:
— Ха, сижу, прохлаждаюсь без дела, и это в то время, когда
меня ждут у трапа фанаты!
— Фанаты? Какие фанаты? — насторожилась милиция. — Вы
террористка?
— Что вы себе позволяете! — рявкнула я, собираясь гневно
отвергнуть поклеп, но, как это часто бывает с талантами, над глупостью
призадумалась, и нешуточно зашевелила мозгами — слава богу, есть чем шевелить.
“А разве не терроризм современная проза? — задалась я
вопросом. — А фантастика? А детективы? О журналах-газетах не говорю: там
зачастую пишут такое, что даже у ангела вырастет хвост и полезут рога. А
включив телевизор, этот ангел скопытится, так ужасны сценарии фильмов: режут,
взрывают, насилуют, бьют. Милиция, кстати, бездействует. Особенно в детективах.
Там преступник что хочет творит, создавая иллюзию неуловимости. Грабь, убивай —
кроме какой-нибудь сумасшедшей бабенки все равно никто не поймает. Любой же
дурак знает, что в жизни бабенок таких у нас нет. Ну разве что я. Но я-то одна,
а преступников много. А у нас подрастают молодые мозги — плеяды мозгов на таких
детективах! Что ждет наше общество?”
Вот такая короткая мысль, и ту перебили.
— В чем дело? — рассердилась “милиция”. — Почему вы молчите?
— Думаю, — ответила я, сомневаясь, что там понимают, что это
такое.
Так и вышло, меня мгновенно спросили:
— Думаете?
Я пояснила:
— Раскидываю умом!
— Над чем?
— Над пагубным влиянием прессы на беззащитные молодые мозги.
— Вы сумасшедшая?
— Да, я современный писатель! Разве психически нормальный
человек согласится наживать геморрой, портить зрение и гробить свой позвоночник
за те гонорары, которые предлагают наши издательства? Разумеется, я
сумасшедшая, потому что я соглашаюсь. Впрочем, и я не осталась в долгу: как
платят, так и пишу.
“Трубка” прозрела:
— Так вы писатель?
— Само собой, и уж поверьте, это похуже, чем терроризм.
И еще будут мне говорить, что у нас тупая милиция! Вздор!
Узнав, что я писатель, “мент” подобрел.
— Хороший писатель? — раздался вопрос.
Поскольку искренность не изменила мне, пришлось повиниться:
— Очень плохой.
— Не признают? — опечалилась “трубка”.
— Напротив, даже собаки читают меня.
Предельное изумление:
— Тогда почему вы плохой писатель?
— Статистика утверждает, что перевес на стороне дураков. Тут
уж судите сами.
“Трубка” скорбно посетовала:
— И почему-то все дураки собрались в моем отделении.
— Среди нас, писателей, дураков не меньше, — призналась я,
стопроцентно не имея ввиду себя.
