Я усомнилась:
— Так Якудза меня и послушает.
— Послушает, ему все равно. Якудза сильно разбираться не
станет, не в его это правилах. Нет, как ни крути, а выбора не было у меня, —
удручился Арнольд. — А так хоть лишний часок поживу.
“Но какою ценой! Ведь ему за предательство больше нашего от
Якудзы достанется, осиротеет его капустка”, — зашлась от жалости я — добрая
женщина, да и воскликнула:
— А ну, поворачивай быстро оглобли!
— Что?
— Поворачивай, может, еще не обнаружили верзилы наш дурацкий
побег. Может, еще успеем залезть обратно в окно.
Арнольд грустно покачал головой:
— Не успеете.
— А вот и посмотрим! Давай, поворачивай!
— А что теперь поворачивать? Куда вы теперь успеете? Уж
лучше поехали прятаться, хоть денек-другой, бог даст, поживем. А то, может,
лучше нам отравиться? Вы как?
Я взбесилась:
— Да вы что? В своем вы уме?! Зачем мне травиться в полном
расцвете лет?
Арнольд с оскорбительным скептицизмом на меня посмотрел и
промямлил:
— Насчет расцвета вы погорячились, а отравиться нам не
помешает.
— Да с чего я вдруг стану травиться!
— Со мной за компанию, — ответил Арнольд. — Оно как-то
надежней, организовать смерть себе самому. Надежней и безопасней. Якудза так
изощренно умеет пытать!
— Что за панические настроения? — воскликнула я. —
Поворачивай быстро назад!
— Какой смысл? Подруга ваша лежит, вон, без чувств. Вы-то в
окно, может, сгоряча и залезете, а ее как туда затащить?
Я Арнольда обрадовала:
— Фрося моя не без чувств. Спит она, уморилась, по дебрям
набегавшись, силы молодые свои восстанавливает. Как раз к тому времени, как мы
обратно вернемся, она окончательно силы свои восстановит да с ними и полезет на
третий этаж.
— Вы уверены? Точно полезет? Боюсь, хуже не вышло бы.
Я заявила, больше рассчитывая на себя, чем на Фросины силы:
— Уверена! Полезет как миленькая! Если, конечно, еще успеем,
если верзилы нас не хватились…
— Успеете! — радостно заверил Арнольд. — Если подруга
здорова, значит успеете. Когда я уходил, “быки” только-только пулечку
расчертили и замахнулись на классику. Игра бесконечная, так что режутся в
карты, что те фраера, не управятся до прихода Якудзы.
С этими словами он повернул на сто восемьдесят градусов, а я
закричала:
— Ура-а! На мины! Вперед!
Арнольд вздохнул с облегчение:
— Слава богу, есть у вас ум, возвращаемся.
Глава 16
Месяцем раньше. Япония. Провинция Акито. Резиденция
уважаемого в стране якудзы (одного из шести повелителей японской мафиозной
организации) господина Судзуки Хаято, известного больше под именем Тацу —
Великий Дракон.
Осень осмелилась “предать огню” дворец Тацу — Великого
Дракона, — всевластного господина Судзуки Хаято. Бесстрашно подступив огнем
кленов к усадьбе, осень ворвалась в сад пламенем низких японских рябин, зажгла
кусты бузины, разбросала охру вишен по камню террас, обдала багрянцем ольху,
устремленную к ажурным пагодам дворца господина Судзуки.
Величественно парил прекрасный черно?белый дворец — точная
копия Замка Окаяма — над пламенеющей лесной стихией провинции. Дорога, словно
стрела на излете, бессильно роняла себя с крутых сопок к дубовым резным воротам
— за ними мерно и чинно текла жизнь шестого Тацу Большого Совета Якудзы —
повелителя восьми кланов Вселенной, властителя судеб, великого господина
Судзуки Хаято.
Юдзан торопился: путешествие из России оказалось тяжелым и
длинным, но нельзя опаздывать к Тацу. Стремительный джип соскользнул с
асфальта, обузданный неистовым Юдзаном, недовольно заскрипел тормозами и
покорно зашуршал колесами по гравию двора, почтительно вкатываясь в ворота
замка.
Чуть осклабив жемчужные зубы на свирепом азиатском лице,
красавец Юдзан, поигрывая мускулами, стиснул руль обнаженной рукой — изумрудный
дракон ( татуировка, символ уважаемого клана могущественной Якудзы) ожил на
коже, задвигался, казалось, взмоет и двинется на врага.
Бегло взглянув на часы, Юдзан с радостным облегчением
отметил:
— Успел.
Одно опоздание к Тацу — и мизинец с левой руки долой!
Легко выскользнув из машины, Юдзан резким движением задрал
подбородок, рисуясь перед охраной. Широким шагом двинулся к резиденции шефа:
неистовый, злой, строптивый — шел, играя стальными мышцами, катил глазами
“железную бочку”.
“Железная бочка” — древний прием самурая — незримая, но
очевидная, хоть и созданная волей воображения. Несуществующий, но грозный и
разящий каток — гремит, раздвигает пространство, повергая в ужас противника.
Юдзан овладел приемом блестяще, — он шел один, но казалось,
армия наступает…
— Эй, парень! — раздался насмешливый оклик. — Можно
спросить, на кого бочку катишь? На самого Дракона?
Юдзан вздрогнул, испепелил глазами снобов-охранников и
решительно пресек их насмешки — дал достойный ответ:
— Многоуважаемый Судзуки Хаято, Великий Дракон, всем нам
отец. Он строг, но в нем одном справедливости мера содержится.
— Ладно уж, проходи, — не смея возражать очевидному, кивнул
начальник охраны.
Красавец Юдзан нес важные вести и надеялся, что Тацу примет
его без промедления, отложив все дела. Но, вопреки чаяниям, аудиенция
отложилась. Секретарь Тацу, строгий господин Ямасита, велел ждать, указав гонцу
на место за ширмой, украшенной прекрасным рисунком по шелку.
Лишь опустившись на циновку, Юдзан понял как он устал. За
плечами остались сотни километров удручающего бездорожья российского Дальнего
Востока, где даже его мощный джип ежесекундно рисковал увязнуть без надежды на
помощь. Затем была переправа на морском пароме, затем гонка по Японии и вот…
Глаза Юдзана смыкались, голова клонилась все ниже и ниже…
Тацу — Великому Дракону — недавно исполнилось сорок семь
лет. Долгий путь борьбы на опасном пути воина Якудзы (от простого “солдата” до
“маршала”) сделал из Тацу философа, склонного к консервативным взглядам на
жизнь и государственные проблемы. Войдя в пору зрелой мудрости, Тацу вдруг
осознал: истина в вине!
И… все свои капиталы, все средства кланов, которыми он
управлял стальной рукой, Тацу направил на производство, популяризацию и рекламу
сакэ. Тацу не смущало, что в Японии имелось уже более трех тысяч официальных
производителей рисового вина. Великий Дракон свою миссию видел в том, чтобы
распространить сакэ, как традицию, по Вселенной.
