Я объяснила:
— Разумеется, по стене, по чем же еще? Или вы, как Бэтман,
летать умеете?
К стыду партнера выяснилось мгновенно, что летать он совсем
не умеет.
— Значит сползайте по шнуру, — дала я дельный совет.
— Зачем? — удивился Арнольд.
— Чтобы и меня связать, как Ефросинью.
Вы не поверите, но он взбунтовался:
— Не буду я связывать вас!
Ну как тут не поразиться? Я поразилась:
— Не хотите меня связать? Добровольно лишаете себя
удовольствия?
Он хмуро отрезал:
— И связывать не буду, и жалею уже что связался, и
спускаться не буду. Как хотите, так и поднимайтесь.
Я возмутилась:
— Как это — вы не будете! Чем я хуже подруги? Ее охотно
вязали, а меня почему-то вдруг не хотите! Это несправедливо! Дискриминация это!
— Знаете что, — рассердился Арнольд, — мне капризы ваши уже
надоели.
— Мои капризы мне и самой уже надоели, — миролюбиво
призналась я, — но на этот раз не шучу. Во избежания зла вы меня лучше свяжите.
Кляп тоже не помешает. Обычно я неплохо владею собой, но третий этаж, это
третий этаж. Пару слов нецензурных и из меня могут вылететь, а слово не
воробей, вылетит не поймаешь. Особенно, если тем дурным голосом завоплю, каким
я в таких переделках (обычно) о плохом настроении мир извещаю. “Быки” точно услышат,
и “преф” не спасет, — заверила я.
И загордилась. Умею подбирать аргументы — мигом Арнольда на
подвиг подбила. Он быстренько пауком опустился вниз, меня хорошенько связал,
осторожно снабдил мой молчаливый рот кляпом и пчелой взмыл наверх.
И началось!!!!!!!
Не буду подробностями ваш слух омрачать, скажу лишь одно:
мой подъем прошел значительно тяжелей — сказалось отсутствие моих же советов.
Зато Арнольд себя не очень-то ограничивал, то и дело шипел:
— Не дергайтесь! Не трепыхайтесь! Поменьше каблуками
орудуйте!
Если честно, я вообще ничем не могла орудовать — телепалась
как в проруби это, как его…
Ну, да не будем о грустном.
И все время билась об эту, как ее…
Господи, что же с моей головой? Билась о что-то, а вспомнить
никак не могу…
О! О стену! О стену я, черт возьми, и билась, как
сумасшедшая! И все лбом! Головой! Головой! — Главным рабочим органом.
Как попала в окно не помню, помню только как рухнула на пол.
А рядом рухнул Арнольд и бестолковейше брякнул:
— Гораздо вы тяжелей!
И это при любимой подруге! Которая только того и ждет!
Потому что только о том и слышит как я на диете сижу и какое у меня голодание!
— Вы совесть имеете? — интересуюсь я у Арнольда, стараясь
радости Ефросиньи не замечать.
— Ужасно устал, — отвечает он невпопад.
Я глянула на него — и в самом деле бедняга упарился, а всего
и смотался по стенке: пару раз туда и один — обратно.
“А что это он тут сидит? Расположился!”
— Вы никуда не спешите? — строго спросила я у Арнольда.
Он ответил:
— Ужасно спешу.
— Вот и отправляйтесь скорее вниз, неровен час пожалуют в
гости “быки”, будет тогда вам коррида.
— Сам понимаю, но вряд ли в ближайшее время спуститься
смогу.
Я удивилась:
— С чего это?
Арнольд, с укором взглянув на меня, прошептал:
— Она еще спрашивает.
Вижу — человек в полном упадке. Решив его приободрить, я
бойко воскликнула:
— Если хотите, мы с подругой вам поможем спуститься.
— Как? — оживился Арнольд.
— Сбросим вниз, — ответила я, и…
Он согласился:
— Бросайте.
Этот партнер так халатно тащил меня вверх, что я чуть не
сделала доброе дело, но Фрося ни с того ни с сего помешала.
— Как можно живого человека выбрасывать с третьего этажа? —
озадачилась вдруг она.
— Я уже не живой, — успокоил ее Арнольд.
Фрося и на это нашла ответ:
— А к мертвым у нас в России тем более отношение особенное:
их всячески хвалят и превозносят.
Подумав, я согласилась:
— Да, мы тоже, когда Арнольда вниз скинем, сразу начнем его
превозносить. И хвалить.
Уж не знаю, чем дело закончилось бы, но за дверью вдруг
раздались шаги.
— Это “быки”! — воскликнула я, бросаясь к окну и задвигая
штору.
Все на мне! Все на мне! — Фрося с Арнольдом не шелохнулись:
на полу оба сидят и тупо смотрят в пространство.
Проверив как обстоит дело с проклятым шнуром — виден он или
не виден — я убедилось, что со шнуром дело даже похуже, чем со стеклом, ловко
выставленным мною (если вы еще не забыли) из рамы. Стекло-то закрыто шторами, а
вот шнур — зараза! — торчит.
Но мне уже было не до шнура — по комнате бегал Арнольд,
беспомощно приговаривая:
— Теперь я пропал!
Я возмутилась:
— Что — пропал? Лезь в диван!
Арнольд — ну и дурак — наотрез лезть в диван отказался:
гордость мужская, видите ли, не позволяет ему. Откуда только она взялась у
порно-актера?
А к шагам уже добавилось ковыряние ключа в замке — в воздухе
завитал огнеопасный дух керосина!
— Фроська! Что сидишь? — рявкнула я.
— А что я делать должна? — удивилась подруга.
— Арнольда быстро за ноги хватай и спасай его, бросай под
диван!
Так мы и поступили: схватили партнера за ноги (невзирая на
мой радикулит!) и попытались затолкать под диван — не пошел. Тогда мы его прямо
в диван уложили, туда, где обычно хранят белье.
И вовремя, вам скажу, управились: едва диван успели
прикрыть, как дверь распахнулась, и в комнату ворвались “быки”.
Глава 18
Если веселый мой взгляд на жизнь вас окончательно не притомил,
то скажу: “быков” я не считала, но было их много. А шнур на крюке висел на
самом видном месте под потолком.
“Кто-нибудь из парнокопытных обязательно углядит”, —
цепенея, подумала я.
Пришлось вызывать огонь на себя. Перво-наперво я выбрала для
себя подходящего “быка”, того, кто был ближе. Памятуя о наказе Якудзы — о том,
что на нас не должно быть ни единой царапины — я резво подскочила к избраннику
и саданула его промеж ног так, что и другая коленная чашечка у меня
разболелась.
