— Так и есть, я живу на чердаке, но, поскольку там имеются
окна, все называют его мансардой.
И снова лестница, узкая деревянная, и опять коридор, длинный
скрипучий, и еще одна лестница. На этот раз она пропустила его вперед, а сама
шла сзади, прикрывая собой тыл. Так она выразилась сама, а он подумал: “Где
этот тыл? И от кого надо его прикрывать?”
Теперь же, уперевшись в еще одну лестницу, он занес ногу над
первой ступенью, но она его остановила, указав на облезлую дверь:
— Нет-нет, нам сюда.
— А там что? — спросил он, кивая на лестницу.
— Там душ.
Подумав, она смущенно добавила:
— И туалет.
Он брякнул:
— Надеюсь, мне это пригодится.
Именно брякнул, потому что совсем не хотел это ей говорить.
Но она не удивилась:
— Конечно-конечно, я помню что вы с дороги и мечтали о душе.
Он решил внести ясность:
— Вообще-то у меня в вашей лучшей гостинице забронирован
номер люкс.
— Он вам тоже сегодня понадобится, — внесла ясность она.
“Значит чаем буду напоен и вежливо выпровожен”, — с грустью
подумал он.
Поковырявшись в замке, она распахнула дверь — в нос ударил
резкий запах масляных красок.
— Я художница, — сказала она.
Он удивился:
— А как же фиалки?
— Считайте, что это хобби. Цветы я продаю себе в убыток.
— Зачем?
Она улыбнулась:
— Не сочтите меня сумасшедшей, но так хочется людям нести
красоту, что не могу устоять перед соблазном. Я бы и даром фиалки свои
раздавала, но людей пугает и настораживает немотивированная щедрость.
Приходится продавать.
Он восхитился:
— Вы удивительная девушка!
Ефросинья смущенно ему предложила:
— Присаживайтесь на диван, сейчас напою вас чаем из трав.
Он присел и огляделся. Комнатка была тесной и освещалась
маленьким круглым окном. Заметив его любопытный взгляд, она пояснила:
— Я тут как в коммуналке живу. Видели сколько в коридоре
дверей?
— Кажется, три.
— Четыре, — уточнила она. — Четыре двери и за каждой семья.
За стенкой живет охранник универмага с женой. Напротив него лифтерша с двумя
детьми. Рядом с лифтершей — сторож. Он пенсионер, вдовец, живет один. Но сейчас
все на работе. Кухня и душ у нас общие. Знаете, как в том анекдоте: баня —
через дорогу раздевалка, — рассмеялась она и попросила: — Подождите секунду, я
кипятка принесу.
Когда она вышла, он поднялся с дивана. Его заинтересовала та
часть помещения, которая от любопытного глаза была прикрыта цветастой шторкой.
Отодвинув шторку, он был поражен: там рядами и опираясь одна на другую, стояли
картины. В живописи он не был силен, но и любому профану здесь было ясно, что
картины заряжены той грандиозной силой, которой название “мастерство и талант”.
Он не мог оторвать глаз от полотен, он забыл обо всем на
свете. Пришел в себя лишь когда скрипнула дверь. Он вздрогнул и оглянулся — на
пороге стояла улыбающаяся Ефросинья с подносом в руках.
— Простите, — смущенно промямлил он, поспешно задергивая
шторку.
— Вам не за что прощения просить, я и сама обязательно вам
их показала бы, — острожно устанавливая поднос на стол, сообщила она. — Правда
не все картины, а лишь те, которые нравятся мне.
— Да разве здесь может что-либо не нравится? — изумленно
воскликнул он. — Вы же гений!
— Спасибо, — смутилась она, — кое-что мне действительно
удалось за приличную сумму продать. В общем-то, я не бедна.
Он удивился:
— Тогда почему вы живете здесь, в универмаге?
— Потому, что универмаг и есть мой настоящий дом.
Заметив в его глазах изумление, она пояснила:
— Я же сказала вам, что кое-что из моих картин удалось
продать очень выгодно, а в нашем городе как раз в это время случился аукцион,
вот я универмаг и купила. Хочу здесь международный храм искусства создать, —
мечтательно сообщила она и горько добавила: — Но пока денег нет даже на
примитивный ремонт.
Он подумал: “Эта девушка настоящая или я вижу сон? Бог ей
дал талант, а она щедро раздает себя людям: почти даром продает дорогие цветы,
на клочке своей территории устроила коммуналку и, уверен, денег ни с кого не
берет, да еще мечтает о храме искусства! Да-а, такие женщины бывают только во
сне!”
Его охватил страх за нее. Пока у нее все получается, но
он-то знает как не просто выжить в этом жестком мире, да еще в наше
нестабильное время. Она живет не на земле — в небесах витает, в мечтах. Ха!
Денег нет на ремонт! Да если с умом взяться за дело, то с одной аренды можно
хорошие деньги взять. Плюс склады. Плюс реклама — народу в универмаге полно. И
это все, не говоря о настоящем торговом бизнесе. Который, впрочем, этой
девчушке самой не поднять. Она же живет искусством.
— Хотите, я поведу вас в наш ботанический сад? — прервала
она его размышления, разливая по чашкам чай с запахом трав.
— С вами я куда угодно хочу, — просветлев, прошептал он.
Она внимательно на него посмотрела и серьезно спросила:
— Я все еще девушка вашей мечты?
Он кивнул:
— Да, но теперь еще вы будете девушкой моих грез.
Глава 25
Фрося умолкла и, спрятав лицо в ладони, тихонько заплакала.
Я спросила:
— Что же это выходит, твой любовник, этот министр местного
назначения, тебя обольстил и метит теперь в губернаторы?
— Он мне не любовник, — пискнула Фрося. — Мы даже не
целовались.
— Якудзе видней, — заметил Евгений, намекая на то, что
скрытничать бесполезно.
— Да ничего ему не видней, — рассердился Арнольд и давай
удивлять нас осведомленностью. — Этот чинуша влюбился в художницу, но карьера
таким сухарям дороже всего. Долго он здесь не пробыл, уперся к себе из нашего
города, но затосковал. А как же, на молоденькое потянуло. Начал художнице часто
звонить. Кто-то из журналистов как-то прознал и тиснул статейку о
романтической, страстной и тайной любви художницы и министра.
Я воззрилась на Фросю:
— Неужели так все и было?
Она, бедная, всхлипнула:
— Да, весь город читал.
