— Не вижу, но слышу, — подтвердила она и… снова домой
запросилась: — Мы же не просто сбежим, мы очень надежно спрячемся.
Неисправимая оптимистка.
Даже детектив (традиционный ее сообщник) отрицательно покачал
головой:
— Это вряд ли. Учитывая характер их батяни Якудзы,
спрятаться, пока он жив, нам и не светит.
— Якудзу надо кончать! — отрезал Арнольд и, подумав, снова
добавил: — Но еще раньше надо кончать всех “быков”.
Детектив подтвердил:
— Да, “быки” слишком много знают про нас.
“Быки” за дверью подняли гвалт, соревнуясь в эпитетах и
матюках. Все их речи сводились к тому, что детектива пустят они на ремни, а
агрегат порнушника тщательно нашинкуют и отправят…
Впрочем, всем известно куда, да и дело не в агрегате.
Выслушав все “за” и “против”, я подытожила:
— Да, пока жив Якудза, Валет и его “быки” за жизнь любого из
нас не дам и копейки.
Арнольд, хамски переходя на “ты”, ни с того ни с сего
обрушился на меня:
— За каким же хреном ты, бумагомарака, япошкам порешить
“быков” не дала?
— Да! — взвизгнула Фрося. — Не влезь, умница, ты, япошки
“быкам” корриду сварганили бы!
Вот где правда открылась: эта тихоня оказалась самой
кровожадной из нас. С присущей мне храбростью, собралась за себя заступиться,
но меня опередил детектив.
— Вы что, не поняли, — возмутился он, — япошки не собирались
кончать “быков”. Эти вегетарианцы и пацифисты делали бандитам перевязки и уколы
от столбняка кололи с сердобольностью сестер милосердия.
Я воспряла:
— Да, слухи о жестокости японской якудзы оказались сильно
преувеличенными.
Арнольд чуть не задохнулся от возмущения:
— Да вы что, не поняли? Они были добрыми только потому, что
их Тацу за свою Мархалеву боялся! Этот Судзуки, великий переводчик из жизни в
могилу, он боялся, изверг и живопыра, что писательша при виде крови в обморок
трахнется.
Я ужаснулась:
— Что? Трахнется? Ты посмотри, — в отчаянии уставилась я на
Фросю, — у него одно на уме, у порнушника грязного! Я в обмороке не трахаюсь!
Тьфу, черт возьми! Я не трахаюсь в обмороки, а падаю, как все приличные
женщины! Зарубите себе на носу!
Но Арнольд зарубать не хотел, он и слушать меня не стал.
— Этот Тацу, — гремел он, — не знает того, что его Мархалева
фельдфебель в юбке! Тацу вбил себе в голову, что госпожа Мархалева нежная дама!
— Правильно вбил, — воскликнула я, — действительно крови не
выношу. Я единственная из вас совершила благородный поступок, освободила
“быков”.
Из-за двери раздалось:
— Классная телка ты, Мархалева! Не слушай его, козла!
Арнольд процедил:
— Вот-вот, любуйтесь теперь на свой результат, а ведь можно
было япошкам отдать приказ поджечь этот хлев вместе с “быками” и двинуть на
батю Якудзу. Не зря же они твердили вам “госпожа, госпожа, исполним любое твое
приказание”. И какое приказание им отдали вы, камикадзе?
Видимо, разум ко мне вернулся, иначе кто же тогда мне
сказал: “Мархалева, а ты и в самом деле повела себя как камикадзе”.
Вот что сделали с русским народом!
Барствовать абсолютно мы разучились!
Раз в жизни случайно стало я госпожой и не смогла толково
распорядиться своим господством.
— Ну что о том, — промямлила я, — случай упущен, выгода
тоже. Согласна, не сумела во благо себе япошек употребить, патриотизм чертов
подвел.
— Так будет с каждым, кто пойдет на поводу у патриотизма, —
злобно изрек Арнольд.
Я рассердилась:
— Хватит меня учить, и сама уже все поняла. Если случай еще
раз такой подвернется, не перемену япошек в нужное русло направить, а пока
давайте раскинем мозгами кто будет “быков” жизни лишать.
Воцарилось молчание — затаились даже “быки”, прислушиваясь к
решению их “бычьей” участи.
— Мне слабо, — признался Арнольд. — Вот если б гомиков — да,
а “быки”, как никак, мужики. Мужиков у нас мало осталось. А Валета я даже
люблю. Как мужчина мужчину.
— Арноша, — заскребся за дверью Валет. — Вспомни старые
времена, вспомни как вместе бухали, телок поили и их…
Я решительно пресекла воспоминания:
— Хватит-хватит, что дальше все знают. Женя, что скажешь ты?
Детектив, уныло разминая мускулатуру, пожаловался:
— Стал бы капризы богатеньких дур выполнять, имей я
способность к насилию. Умел бы я убивать, пошел бы в приличную банду “бабки”
лопатой грести вместо копеечных слежек за распутными бабами.
— На меня намекаете? На образец чистоты? — фыркнула я и на
Фросю уставилась: — Ну, а ты что скажешь, подруга?
Та смутилась:
— Ничем не могу помочь, на насилие и я не способна. Разве
что силой кистей и красок. Это да, на моральное уничтожение под давлением я
пойду. Если хочешь, намалюю карикатуру на “быков” и Валета.
Я, покопавшись в душе, пришла к адекватному мнению:
— Сама их могу убить только силой пера и меткостью слова. И
что вытекает из нашей всеобщей чувствительности?
Подвел резюме Арнольд:
— Осталось нам только одно: дождаться группу захвата.
— Да храбро с ней и уйти, — продолжил мысль детектив.
Фрося нетерпеливо спросила:
— А почему раньше уйти нельзя? Уйдем, спрячемся и в
безопасности группу захвата дождемся.
— Умная ты! — брезгливо восхитился Арнольд. — А кто этой
группе внушит, что “быков” надо срочно под нож пускать? Где гарантии, что эта
хваленая группа не поведет себя аналогично япошкам? Нет уж, останемся тут и
проконтролируем как наша гениальная госпожа Мархалева силой таланта подобьет
захватчиков порешить “быков”. Всех до одного!
“Быки” разом взвыла:
— У-у, сволочь! Грязный порнушник!
Я тоже смолчать не смогла, спросила:
— Почему внушать должна именно я?
— Потому что каша эта из-за вас заварилась, — пояснил
детектив.
А Фрося добавила:
— И потому, что ты у нас мастер слова.
— Вообще-то, я мастер пера, — вставила я.
Но Арнольд, перебивая меня, злопамятно сообщил:
