Книга Лавиния, страница 80. Автор книги Урсула Ле Гуин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лавиния»

Cтраница 80

– Когда мы вернемся в Лавиниум, то непременно сходим с тобой в священный лес, в Альбунею, – сказала я, и в сердце моем забурлила предвкушаемая радость. – И там, в ночной тиши, с тобой, возможно, поговорит твой прадед Фавн, как говорил когда-то с твоим дедом Латином.

– Расскажи мне о Пике, – попросил мальчик, и я в очередной раз принялась рассказывать ему о нашем великом предке, который превратился в дятла. Сильвий обожал всякие такие истории, а также ему очень нравились рассказы старых троянцев о войне с греками.

Мы были так счастливы, готовясь к отъезду и мысленно уже находясь в родном Лавиниуме, что я убедила себя: Асканий непременно все поймет правильно, так, как это понимаю я. Но когда я – просто для порядка – зашла к нему, чтобы попросить разрешения отправиться в Лавиниум вместе с сыном, он страшно разгневался и даже не пытался это скрыть.

– Ты можешь отправляться куда угодно, – кричал он, – но Сильвий останется здесь! Я ведь ясно дал тебе это понять еще месяц назад.

Мне оставалось только прибегнуть к мольбам.

– Сын моего мужа, царь Лация, – сказала я, опускаясь на колени и обнимая его ноги, – я, дочь, жена и мать царей, прошу тебя уважить мое желание. Эней оставил Сильвия мне. И мне он поручил воспитать его. И я, конечно же, исполню его желание, ибо оно для меня свято. Ты же ничего не потеряешь, позволив своему младшему брату уехать со мной. Напротив, ты обретешь нашу с Сильвием любовь и бесконечную благодарность. Правь здесь, правь нами! Правь Лацием вместе со своей женой и своими будущими детьми – да будут высшие силы, охраняющие женское чрево, к вам благосклонны! Но позволь Сильвию жить и мужать в отчем доме, среди старых друзей и соратников его отца! А когда он станет мужчиной, когда сможет достойно служить тебе, он, если так будет угодно судьбе, сам к тебе вернется!

Очень трудно стоять, когда кто-то цепляется за твои колени и умоляюще смотрит на тебя снизу вверх. Во-первых, в такой позе сложно сохранить равновесие, а во-вторых, со стороны это выглядит почти непристойно, словно мужчина и женщина, стоящая перед ним на коленях, прилюдно предаются неким запретным ласкам. Возможно, кому-то и льстит, когда его о чем-то молят вот так, но я всегда ненавидела эту позу и очень надеялась, что Асканий сочтет ее столь же неприятной. Сказав все, что мне хотелось, я еще ниже склонила голову и коснулась лбом его ступней. Теперь он смог бы двинуться с места, только оттолкнув меня ногой. Он тщетно пытался переступить с ноги на ногу, стараясь не толкнуть меня и не ударить, и при этом на нас смотрели присутствовавшие там же, в зале советов, человек десять или двенадцать его друзей и советников.

Мне, конечно, не следовало бы бросать Асканию подобный вызов в присутствии других людей. Возможно, наедине он и позволил бы мне уговорить его. Но изменить собственный приказ, при всех уступить женщине – нет, такой слабости он себе позволить никак не мог.

– Мальчик останется здесь, – только и сказал он. И так решительно шагнул, что мне просто пришлось выпустить его ноги, чтобы не упасть. Но еще какое-то время я оставалась коленопреклоненной, будучи не в силах подняться, и молчала. Вокруг меня тоже стояла глубокая, враждебная тишина. Молодые придворные Аскания никогда не были мне друзьями и по большей части совершенно не интересовались Сильвием. Но многие из них были латинами и должны были бы понимать, что такое сострадание, как неразрывны мать и дитя, должны были бы привыкнуть с раннего детства уважать мать семейства, так что им, конечно, стало не по себе, когда я упала перед Асканием на колени, но еще сильнее их потрясло, когда мой пасынок равнодушно отказал мне в моей смиренной просьбе.

Я встала, поправила свои белые одежды и повернулась к Асканию лицом. Затем, словно совершая священнодействие, прикрыла голову уголком паллия и сказала:

– В этом наши желания не совпадают, царь. – Резко повернувшись, я вышла из зала и уже в коридоре услышала, как за спиной у меня сразу и громко заговорили все, кто присутствовал при этой безобразной сцене, а Асканий тщетно пытается перекричать своих помощников.

Итак, моральную победу я, пожалуй, над ним одержала, но особого значения это не имело. Ведь всем здесь по-прежнему правил он. Я понимала: мне нужно во что бы то ни стало вырваться из-под его власти. И времени на раздумья не было, как не было времени и готовиться к бегству.

Я послала Титу за Сильвием, который упражнялся в боевых искусствах под руководством своего учителя, а сама с помощью Маруны и Сиканы собрала своих женщин – из тех двадцати, что пришли со мной сюда девять лет назад, осталось всего шестнадцать, и многие из их детей родились уже здесь. К этой группе присоединились и несколько здешних служанок, успевших привязаться ко мне. Я велела им всем поскорее уходить отсюда, причем уходить не всем вместе, а порознь, и разными тропами через холмы пробираться в Лавиниум. Я также велела запрячь мулов в две легкие повозки, и мы погрузили туда одежду и другие, наиболее ценные для каждой, вещи. Кроме того, я усадила в одну из повозок Розальбу с ее новорожденным младенцем и старую Вестину, которая совсем одряхлела и плохо соображала. Сильвий, Маруна и я уселись во вторую повозку. Сильвий встал рядом с возницей и велел ему пустить мулов рысью. Так, менее чем через час после моего разговора с Асканием, мы покинули дворец и стали спускаться по крутой, белой от пыли дороге к подножию горы.

Короткий февральский день уже близился к концу, когда мы добрались до Лавиниума. Маленький, обнесенный стеной город и цитадель над рекой показались мне в вечернем свете какими-то очень тихими и серыми. Узкая река, в которой отражалось небо, поблескивала, точно осколок стекла.

Некоторые из верных моих женщин, особенно молодые, пошли напрямик – так когда-то бегали и мы с Сильвией – и оказались в Лавиниуме раньше нас. К нашему приезду они успели поднять на ноги всех немногочисленных рабов, что присматривали за регией, отворили окна и двери и зажгли огонь в очаге Весты, на кухне и в царских покоях. И все же мой вдовий дом показался мне на редкость холодным, сырым и каким-то пыльным. У нас не было с собой ни чистого постельного белья, ни теплых меховых одеял, ни ковров – все это, как и все запасы шерсти, осталось в Альбе. Запасы провизии в регии тоже были невелики. Пшеницы и проса в зерновых амбарах осталось совсем мало, к тому же зерно отсырело и дурно пахло. Все сразу мы даже устроиться не смогли – не хватило места, – и нескольким женщинам пришлось искать себе пристанище в городе, у знакомых. Но как только весть о нашем прибытии распространилась среди горожан, они сразу устремились в регию; они несли еду и напитки, они всячески утешали и ободряли нас, называя меня, как в детстве, «маленькой царицей».

– Ах, маленькая царица, как хорошо, что ты к нам вернулась! Значит, теперь ты останешься с нами, в своем городе? И наш царевич Сильвий, сын Энея, тоже останется? Нет, вы только посмотрите, как мальчик вырос!..

В общем, когда поздороваться со мной пришел Ахат, я уже вполне могла предложить ему и погреться у огня, и выпить чашу горячего вина, сдобренного мукой и медом.

Из всех старых товарищей Энея я больше всего скучала по Ахату; он был самым добрым из них и всегда относился ко мне совершенно по-братски. Он часто приходил в Альбу повидаться со мной, и я всегда была очень рада его видеть, ибо находила в его лице мудрого советчика. Несмотря на всю его преданность Асканию, я чувствовала, что втайне он на моей стороне. И для меня было настоящим ударом, когда Ахат сказал:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация