— Матушка, ты же знаешь, Эней — царь Дардании. Он должен быть со своим народом, — ответил Гектор. — Я не думаю, что греки осмеливаются покидать свой прибрежный лагерь. Но отряд все разузнает.
Его голос звучал убедительно. Его манера говорить, властная и уверенная, действовала успокаивающе.
— Уж больно тихо ведут себя греки, — вдруг заметил Приам. — Не нравится мне это.
Гектор рассмеялся раскатисто, от души.
— Тебе с твоими старичками не терпится в бой?
Приам обернулся и посмотрел на него.
— Вовсе нет. Я же не старый идиот, Гектор. Не принимай меня за такого. Я хотел сказать то, что сказал. Греки ведут себя очень тихо. Они ведь проделали весь этот путь не для того, чтобы бездельничать в шатрах и развлекаться с блудницами.
— Возможно, дома, в гористой Греции, война казалась им более привлекательной, — пожал плечами Гектор. — То, что воображаешь себе, редко совпадает с действительностью.
— И все же не нравится мне эта тишина, — упрямо повторил Приам.
Дни шли. Наш отряд должен был уже вернуться. По-прежнему стояли солнечные летние дни и словно дразнили нас: мы смотрели вниз — на прекрасную, но недоступную Троянскую равнину. Приближалось время открытия традиционной ярмарки, которой в этом году не будет. Исчез еще один источник дохода, который питал город. А он был гораздо важнее, чем поступления от продажи питьевой воды. Одно присутствие греков, даже без боевых действий, наносило городу большой ущерб.
Через пятнадцать дней Гектор наконец объявил, что посылает второй отряд на разведку, узнать, что случилось с первым. Не успел снарядиться новый отряд, как из леса показался участник первого отряда. Он ковылял с трудом и упал в поле на подступах к городу. Мы послали за ним колесницу.
С мрачными лицами горожане несли его по улицам к дому. Врачи прикладывали все силы, чтобы помочь ему. У него было множество колотых и резаных ран, одна нога сломана, кость вонзилась в лодыжку. Выходя от него, доктор безнадежно покачал головой. Нога почернела, стала гнить. Перед тем как несчастный впал в забытье, Гектор успел поговорить с ним. Страдая от лихорадки и еле шевеля губами, тот сказал, что отряд попал в засаду.
— Похоже, они точно знали, когда и где мы пойдем. Они нас ждали.
— Кто? Кто?
— Греки. Судя по языку. Они говорили не на нашем наречии. — Раненый поморщился от боли. — Они убивали с наслаждением. Сначала закололи Оэкса. Не успел Гилей оглянуться, как пронзили его копьем. Они были кругом, повсюду.
— Сколько их было?
Раненый закрыл глаза.
— Соберись с силами. Это важно!
— Много. Десять… Двадцать… Не знаю. — Раненый отчаянно вскрикнул и затих с открытым ртом.
Врач склонился над ним, приложил ухо к груди.
— Умер, — произнес он.
Теперь прогулки на гору Ида и к источникам уже не казались горожанам такими привлекательными, как раньше. Гектор потерял голову. Каким образом враги узнали о наших планах?
— Как мы сможем победить, если грекам известно о наших перемещениях?
— Может, греки случайно наткнулись на наш отряд? — предположил Троил.
— Нет, раненый сказал, что их поджидали в засаде, — напомнил Деифоб.
— Может, им какой-нибудь прорицатель сказал, — заметил кто-то. — Тот же Калхас, к примеру.
— Нет, отец не занимается такими предсказаниями! — раздался тонкий голос Гиласа из дальнего угла. — Он только истолковывает знамения, гадает по полету птиц или по внутренностям.
Гектор собрал своих друзей в мегароне. Это не был обычный совет: отсутствовали старейшины и Приам. В разговоре принимали участие только молодые воины. Гектор не восседал торжественно в кресле, а шагал взад-вперед, выпятив квадратную челюсть. Его обычно ровный голос был окрашен гневом.
— Они заперли нас, — бросил Гектор. — Постепенно они нас задушат.
— Нельзя больше выпускать из города безоружных людей, — сказал Деифоб. — Все должны брать оружие или охрану.
Гул пронесся по залу: обсуждали это предложение. Молодой Троил стал говорить, что ходить к ближнему источнику возле храма Аполлона — которого, кстати, греки тоже почитают — наверняка безопасно. Он не хочет тратить на водопой лошадей городские запасы, когда поблизости воды сколько угодно. Несколько человек посетовали, что не состоится ярмарка, и обвинили купцов, от которых, дескать, иного и ждать не приходится: все они, как известно, трусы. Разбежались, как крысы, при малейшем намеке на опасность.
— При малейшем намеке? — переспросил Гелен, откидывая густые волосы со лба. — Вы это называете намеком? Я бы это назвал иначе. К тому же посмотрите на берег: торговому кораблю и причалить негде, повсюду греки.
Как всегда, он говорил негромко, но его слова прозвучали весомо. Он всегда думал, прежде чем открыть рот.
— Купцы найдут другое место, еще южнее. И мы навсегда лишимся ярмарки, — пожалел Гектор.
— Вполне возможно, если война не закончится к лету следующего года, — ответил Гелен.
День подходил концу, через открытую дверь мегарона мы видели, как сгущаются сумерки. Тут к нам присоединились женщины. Сама я не в первый раз присутствовала на собрании, куда обычно женщины не допускаются. Первой шла Андромаха, за ней — Лаодика с Кассандрой, потом жены собравшихся мужчин. Шествие замыкали музыканты и факельщики.
— Совсем стемнело, — сказала Андромаха так сердечно, как только она одна умела. — Славные мужи! Отвлекитесь От разговоров о войне, давайте насладимся вином и музыкой!
XLV
Вино не заставило нас забыть наши горести, но словно окутало их легкой дымкой, немного стушевав острые углы. Андромаха пыталась возродить тот радостный дух, который царил на дружеских вечерах раньше, до прихода греков. Но казалось, что враги проникли в самый зал.
Мы с Парисом попрощались со всеми и понуро побрели к себе во дворец. Думая о Парисе, о своей любви к нему, я скользнула под льняную простыню, ощутила кожей ее прохладную ласку и протянула руки.
— Иди ко мне! Давай любить друг друга назло врагу!
Первые лучи солнца попытались проникнуть в нашу спальню, но толстые ставни, о которых позаботился Парис при строительстве дворца, не впустили их. Позже, поднявшись выше, солнце стало немилосердно жечь Троянскую равнину, а сухая земля возвращала накопленное тепло, как и море, которое колыхалось перед нашими глазами, когда мы перегибались через стену, чтобы разглядеть берег.
Мы с Парисом старались понять, что происходит в лагере греков, но горячий воздух дрожал перед глазами, превращая все в мираж. К нам подошли Приам с Гекубой. Они поддерживали под локти слепого старика и подвели его к самому краю стены. Приам что-то сказал слепцу и отступил назад. Слепец схватился руками за ограждение парапета и вперил невидящий взгляд в пространство над равниной. Затем он приподнял худую руку, на которой отвисала кожа.
