— Слушайте меня, камни! — Он провел другой рукой вдоль стены. — Слушайте меня, великие стены! Слушайте меня, высокие башни! Заклинаю вас защитить Трою!
Те горожане, которые наблюдали эту сцену, повторили его слова. Тогда старец простер руки в сторону равнины.
— Слушай меня, равнинная земля! Слушай меня, бурное море! Слушай меня, вражеская орда! Я налагаю на вас проклятие, если вы причините вред Трое и ее жителям. Да обратится земля в бесплодный прах, да обратятся воды в горькое зелье, да присохнут языки к гортани! Я проклинаю врагов Трои и тех, кто окажет им помощь!
Разнесся гул одобрения. Приам обнял старика и увел его во дворец, где было прохладно.
Гектор шел в нашу сторону, качая головой.
— Согласно поверью, слепой старик может наслать проклятие на врага, если будет говорить, стоя на городской стене. Лично я в это не верю. Но ничего не имею против, если это так.
— Да, люди верят во всякую всячину, — усмехнулся Эзак, который подошел сзади. — Чепуха все это.
Эзак был хилый маленький человечек — из тех, кто обычно верит и в магию, и в высшие силы, если только от них может быть польза. А тут вдруг он начал насмехаться.
Гектор, прищурившись, всматривался в даль.
— Как бы то ни было, это проклятие запоздало: греки уже приплыли по морю и расположились на равнине, — сказал он. — Кажется, там, возле кораблей, поднялось облако пыли.
— Нет, ничего нет, — еле слышно ответила я, глядя туда, куда он указывал.
Но я тоже видела какое-то шевеление, хотя не могла понять, что это.
— Взять оружие! — скомандовал Гектор мужчинам, стоявшим на стене. — Всем взять оружие! А я пойду за остальными.
Парис быстро повернулся ко мне.
— Мои доспехи! Пришел час!
Неужели это правда? Неужели ему придется надеть свои доспехи? Я бы хотела, чтоб они лежали без пользы в сундуке и бронза постепенно позеленела, а кожа задубела.
— Пошли! Быстро! — скомандовал он.
Мы почти бегом вернулись во дворец. Не оглядываясь на меня, Парис поднялся на самый верх, в ту комнату, откуда открывался вид на город и равнину. Я последовала за ним. Там, внизу, огромная армия надвигалась на город. Новые доспехи Париса хранились тут же, он вынул их, встряхнул. Металлические детали звякнули друг о друга.
Он позвал своего оруженосца, но тот не явился.
— Помоги мне! — резко приказал он чужим голосом. — Быстрее! Я не могу ждать.
Дрожащими пальцами я застегивала пряжки, завязывала завязки, исполняя роль товарища по оружию. Тот Парис, которого я знала, постепенно исчезал за металлом и кожей.
Он был так молод. Ты не можешь, не должен идти, кричала я про себя. Мне вспомнилось, как много лет назад, выбирая жениха, я отклонила тех, кто был моложе меня. Я считала их молодость недостатком: они глупее меня, меньше знают. Теперь я понимала, что это не так, и молодость Париса казалась мне величайшим достоинством, сокровищем, которое нельзя принести в жертву войне. Он излучает свет, как звезда. Сейчас его сияние скрыл шлем.
— Не ходи! — услышала я свой голос, но я сомневалась, что он услышал.
Другой, незнакомый мужчина стоял передо мной. Он не сразу ответил:
— Ты не должна так говорить. Именно ты.
Потом наклонился и заключил меня в металлические объятия.
Греки намеревались атаковать. Они решительно маршировали в сторону Трои. Казалось, они заполнили всю долину, словно полчища саранчи. Даже их доспехи на ходу издавали сухой треск, словно крылья саранчи.
— Всем по позициям! — приказал Приам.
Старые солдаты заняли свои места рядом с грудами камней. Молодые лучники поднялись на башни, чтобы встретить врага градом стрел.
Воины вышли через Скейские ворота, которые находились под защитой Большой Илионской башни, заполненной лучниками. А греки все шли и шли. Передние издали боевой клич и бросились на стены, не переставая кричать.
— Елена, идем отсюда! — крикнула Гекуба, схватила меня за руку и потащила прочь. — Нам здесь не место.
Приам тоже шел назад, собирая по пути своих старейшин.
— Теперь дело за молодыми, — сказал он, торопясь подняться на крышу, чтобы наблюдать за сражением.
Троянцы бросились вперед, но греки, как саранча, превосходили числом. Я с отчаянием смотрела вниз: да, воинская доблесть — залог славы, но она бессильна перед превосходящей численностью противника. Я оставила Гекубу и вернулась на прежнее место у стены. Уйти было свыше моих сил. Прямо под собой я увидела группу троянцев, но Париса среди них не было. С башен летели стрелы, которые позволяли держать атакующих на расстоянии. Греки из дальних рядов стали метать пращой камни. Они описывали в воздухе дугу и приземлялись точно по другую сторону стены, нанося тяжелый урон, который превосходил вред от стрел наших лучников. Троянцы со стоном падали, сбитые с ног.
Греческий отряд приблизился к Большой башне, и вдруг что-то произошло. Троянцы дружно выпустили в них тучу стрел, но греки не подходили настолько близко, чтобы стрелы могли достать их. В восточной части города раздались крики: там тоже греки пошли на приступ.
Затем послышался душераздирающий вопль, совсем близко — на расстоянии вытянутой руки, и над крепостной стеной показалось искаженное лицо, а затем и туловище человека. Его тут же сбросили вниз, но за ним лезли все новые и новые греки.
— Западная стена! — крикнул часовой. — Они на западной стене!
По крайней мере, десятку греков удалось вскарабкаться на западную стену, прежде чем их убили троянцы. Но за десятком следовала сотня: между расшатавшимися камнями самой старой части стены было много щелей и выступов. Снизу донесся ликующий вопль.
Я залезла на груду камней и взглянула вниз с безопасного расстояния. Троянцы приняли сражение у подножия западной стены, пытаясь отбросить греков от нее. Защитники крепости бросали камни в греков, а наши воины сражались с ними лицом к лицу.
В крытой повозке, которая грохотала по мостовой, появился Геланор.
— Сюда! Ко мне! — кричал он.
Группа защитников окружила его, и они направились к стене. Когда повозку открыли, в ней оказалась куча песка, раскаленного до блеска. Горячий песок набирали глиняными горшками и сыпали сверху вдоль стены. Песок проникал сквозь щели доспехов, обжигал кожу. Отовсюду слышались стоны.
Наконец-то греки подались назад, оставив западную стену. Я разглядела кое-кого из троянцев, заметила Гектора, который сражался у большого дуба. Когда греки начали отступать, троянцы рассредоточились. Париса я по-прежнему нигде не видела.
Вдруг к Гектору, в сторону дуба, бросилась могучая фигура. Воин перемещался необычайно быстро, со звериной грацией, несмотря на полное боевое снаряжение. Гектор не успел его заметить, и тот набросился на него, размахивая смертельным копьем. Гектор обернулся, сделал шаг назад, с трудом сохраняя равновесие, и тут противник его едва не одолел. Он метнул копье, промахнулся совсем чуть-чуть, ловким движением подобрал копье и прицелился снова. Гектор сумел увернуться и избежать второго удара. Копье отлетело в сторону. Оставшись без копья, противник Гектора схватился за меч, продолжая наступать. Гектор закрылся щитом, распрямился в полный рост и бросил свое копье. Оно пролетело так близко от шлема, что у грека в ушах наверняка раздался свист. Тот оглянулся посмотреть, куда оно упало — нельзя ли его поднять, и Гектор воспользовался этой заминкой, чтобы добежать до ворот, предупредительно открытых для него. Едва он заскочил внутрь, как ворота захлопнулись, и его противнику ничего не оставалось, как колотить в деревянные ворота кулаками с криком: «Трус, трус!» Судя по грохоту, его кулаки были сделаны из железа. Словно в подтверждение этому на дереве, обшитом бронзой, остались вмятины, которые мы увидели позже.
