— Ха! — нагло заявили в ответ. — Моя бывшая хозяйка ведьма и тут полно амулетов. Сейчас как закидаю! Так и полетят клочки по закоулочкам.
Ведьма, ноги которой стиснули белые тапочки с пылкостью пыточного сапога, достигла градации белого каления быстрее, чем металл в горне опытного кузнеца. Она выразительно посмотрела на избушку, схватила с земли увесистый сук и принялась лупить им по закрытой двери что есть сил.
— А ну, открывай! Взяла моду чужих привечать! Будешь хозяйку на пороге держать — по бревнышку разберу и в печке спалю, а золу по ветру развею.
Изба испуганно содрогнулась до основания. За дверью послышался шум борьбы, кто-то явно пытался вернуть запор в пазы, но дом уже признал свою хозяйку, и неизвестный проиграл. Дверь со стуком отворилась, явив строгому взору Светлолики запыхавшегося, взмыленного кота, вытянувшегося на задних лапах. В передних он крепко сжимал запор с себя ростом.
— А-а-а-а! Нежить! — завопил черный пушистый зверь, уронив увесистый груз прямо себе на лапы. — А-а-а-а! — это он кричал уже от боли.
— Дорофей Тимофеевич, кончайте вопли, не то всякая нежить точно сбежится. Места у нас глухие, дикие, мало ли кто из лесу может наведаться, — молвила девушка, буквально вваливаясь в родной дом.
Походкой раздобревшей на обильных кормах деревенской утки она проковыляла до стула и рухнула на него, предчувствуя скорое избавление от ножных оков.
— Дорофей Тимофеевич, не в службу, а в дружбу — прикройте дверь, пожалуйста, — простонала она, стягивая со сведенных болезненной судорогой конечностей злосчастные тапки. — И кто-то же носил пакость такую! Вон как аккуратно зашита дырочка на носке. Интересно, у кого в Хренодерках такая маленькая ножка?..
И Светлолика размашистым жестом закинула маленькую обувь за печку.
Пораженный воскрешением недавно упокоенной хозяйки до глубины кошачьей души, Дорофей шмыгнул носом, утер пушистой лапой набежавшие от боли слезы, шустро притворил дверь, чтобы никто посторонний не проник в помещение, водрузил тяжелый засов на его законное место, и только после этого позволил себе кинуться на шею Светлолике. Спокойно жевавшая оконную занавеску коза принялась скакать вокруг обнявшихся друзей чисто для поддержания компании.
— Живая! — радостно вопил кот, порывисто обхватив девичью шею черными лапами. — А я-то думал, все — загрыз тебя упырь проклятый. Между прочим, приходила тут парочка шустрых парнишек, хотела Маньку нашу со двора свести. Но я не дал. Ходят тут всякие, а потом козы пропадают, — без всякого перехода тут же наябедничал он.
Пораженная неожиданным вероломством сельчан Светлолика пошла красными пятнами гнева. По всему выходило, что хренодерчане позарились на ее маленькое хозяйство и заодно решили уклониться от возведения сарайчика, а для этого положили родную ведьму в гроб и закопали на местном кладбище. Видимо, добить рука не поднялась. Обозленная людской подлостью ведьма, ожидавшая такого поведения скорее от кусачего упыря, уже битого за свое нападение лопатой, а не от сельчан, которым помогала с урожаем и чьи болезни она исцеляла, тяжело поднялась на ноги. Лишенные дивных тапочек конечности болели и наотрез отказывались лезть в любую обувь своего размера.
Светлолика выругалась, «добрым» словом помянула щедрого владельца замечательных белых тапок и тех, чьи золотые умелые руки умудрились натянуть их на бесчувственные стопы. Потом ее осенила практически гениальная мысль, что еще два года назад голова выделил ей пару своих старых сапог из тех, что носить было уже стыдно, а выбросить еще жалко. У Панаса была самая большая ступня во всех Хренодерках, а обувь, щедро пожертвованная в пользу ведьмы, очень сильно просила каши, была растоптана до крайности, но еще сохранила отдаленное сходство с сапогами. Впрочем, девушке выбирать не приходилось. Лика натянула шерстяной носок, стянула разъезжающуюся кожу бечевкой, но даже при этом обувь оказалась слишком велика. Зато ноги не жало, а в носки можно и тряпок набить. На улице стояла весенняя ночная прохлада. Свадебное платье бабки Дорофеи, хоть и не имело кокетливых разрезов, все равно плохо защищало от низкой температуры. Пришлось накинуть черный плащ с капюшоном.
Только Лика коснулась ручки двери, как дорогу заступил Дорофей.
— Ты пойдешь в лес? Ночью? — испуганно вопросил он.
— Нет. Я не в лес. Я в Хренодерки.
— А какая разница? Там же где-то твой упырь рыщет. В прошлый раз не догрыз, в этот доест.
— Ме-э-э, — поддержала мнение кота коза и для убедительности ухватила хозяйку за плащ зубами.
Ведьма в нерешительности остановилась на пороге. В словах Дорофея Тимофеевича было здравое зерно. Конечно, странно слышать умные высказывания от кота, пусть даже черного, пушистого и говорящего, и еще более ненормально им следовать, но ведьмы же не обычные люди, значит, им можно. Лика тяжело вздохнула, развернулась вокруг своей оси (длинные полы плаща хлестнули кота по морде, заставив мяукнуть от неожиданности) и прошествовала к большому тяжелому сундуку, который стоял в углу комнаты. Именно в нем хранились амулеты, бережно собранные еще матерью Светлолики, прекрасной Льессой.
Примерно через двадцать минут упорного копания и злобного пыхтения на свет была извлечена внушительная горка талисманов, оберегов и сомнительного вида декоктов, заключенных в драгоценные стеклянные сосуды с пробкой. Из всего многообразия ведьма отобрала небольшой серебряный крест на тонкой цепочке и склянку с освященной в храме водой. Почти все люди хранили некоторый запас святой воды просто на всякий случай.
Дорофей с невыразимым скепсисом, написанным на морде, осмотрел найденное, даже обнюхал на всякий случай на предмет скрытых свойств, и фыркнул:
— И что это? Что это, я спрашиваю, за набор юного борца с нежитью?
— Обычный комплект, — пожала плечами Лика. — А крестик, между прочим, серебряный.
— Позволь поинтересоваться, что именно ты собираешься делать с упырем столь грозным оружием? Нет, не отвечай… Сам догадаюсь. Стоит только нежити оскалить зубы на твою лилейную шейку, как ты покажешь ему флакон со святой водой и огреешь его крестом.
— Зачем же крестом? Водой обрызгаю, — возразила Лика.
— Еще лучше. Как же ты при таком подходе до своих лет дожила? Просто поразительная неподготовленность для наших мест.
— Я не собираюсь с тобой до утра тут спорить. Нет у меня оружия, и точка. — Светлолика снова потянулась к ручке, но кот решительно бросился между ней и дверью.
— Подожди! Отсутствие оружия в доме еще не повод для решительного самоубийства. Я тут видел кое-что подходящее.
И он бесстрашно ринулся в кладовку. Раздался жуткий грохот, наружу полетели тряпки и разнообразный скарб, копившийся там годами. Как-то сразу обнаружилась целая куча вещей, казалось бы, давно потерянных и забытых. Здесь были детские ботиночки, старые рассохшиеся деревянные санки, маленькие лыжи, сломанные деревянные грабли, кувшин с отколотым краем, треснувшая крынка и прочее в том же духе.
