— Арт умер в августе… мой несчастный Арти… — одними губами прошептала Берта.
Она хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Вставай. — Робин подцепила девочку под руки и потянула вверх.
— А смысл? — Она обмякла и зажмурилась.
— Вставай! — Би схватила Берту за ворот и тряхнула что есть силы. — В нашем Пансионе я встречала ребят, чьи истории пострашнее твоей, а они не сдаются. Продолжают жить. Дуть вонючие сигареты и пугать округу воплями просто. Для этого никаких усилий не надо. Смерти нет! За ней есть Рай.
— И ты в это веришь? — Она села.
— Верю, — подтвердила Робин.
— А я нет.
С ветки сорвалась грузная черная птица и полетела в сторону крепостной стены. «Слишком много информации?», — провожая ворона глазами, усмехнулась про себя Би.
— Тогда во что ты веришь? — вслух спросила она.
— В то, что смерть есть, была и будет всегда. Она — конец, пустота, ничто, — неожиданно спокойно призналась та. — И единственное, что мы можем сделать в подобной ситуации — подороже разменять свою жизнь. А вот Артур был, как ты. Розовые сопли про Бога и Рай (не обижайся). Собирался выучиться и стать Викарием. Куда смотрел ваш Бог, когда Арти погиб? Ничего не отвечай. Не надо. Пойдем назад. У меня земля за шиворотом.
Клаус караулил свою подругу на ступеньках главного здания. Налетевший невесть откуда промозглый ветер трепал волосы.
— Ты простудишься, — сказала Робин.
— Не стоит меня опекать, — сварливо парировал мальчишка. — В парк? Хочу поделиться соображениями.
— Только не в парк, — вспомнила та. — Там Эмьюз, которая никого видеть не желает.
— Он здоровый, не встретимся, — возразил Клаус.
— Просто нет, — уперлась Би. — Ты все слышал. Почти все. Что тут обсуждать?
— Значит, ко мне, — игнорируя последнюю реплику, подытожил он. — Карл ушел в город, убедиться, что дед хорошо устроился в больнице. Если ему что-то не понравится, Отто переведут в наш Госпитальный.
— Почему его сразу не положили туда? — удивилась Робин.
— Сам не понимаю, — отозвался Клаус. — Пострадавших студентов тоже разместили там. Думаю, когда Финн оклемается, тут же распорядится отправить всех в университет.
Переступив порог, мальчишка на всякий случай проверил, нет ли кого дома. На зов ответила густая тишина.
— В кухню, — приказал он гостье.
— Собираешься поить меня чаем? — улыбнулась Би.
— Собираюсь поить чаем себя, но и ты тоже можешь присоединиться, — сообщил Клаус, запирая дверь на ключ и тяжелый засов.
— Зачем? — Девочка подняла брови.
— Чтобы никто не помешал, — пояснил тот. — Карла это точно остановит. Правда, если Дарроу забыл что-нибудь, то переместится прямо в дом. Но его я должен почувствовать. Не просто же так убил пол-лета на тренировки.
Поставив чайник на плиту и разведя в камине огонь, мальчишка устроился за столом напротив Робин. Обстановка казалась расслабляюще приятной, но выражение лица Клауса по-прежнему оставалось озабоченным.
— Несмотря на то, что жизнь крепко приложила нашу змею мордой об забор, в глубине души сидит все та же Берта, — как-то слишком резко начал он. — Люди не меняются.
— Как ты можешь! — Би вскочила, опрокинув стул. — А бедняжка еще сказала, что ты ей нравился! У тебя нет сердца?
Мальчишка приложил руку к груди.
— Нет, там оно. Тикает, — чуть мягче ответил Клаус. — Ты на мир смотришь сквозь толстые линзы эмоций. Хоть раз отключи их и взгляни на вещи трезво. Перед нами неуравновешенная истеричка. Про тех, кому похуже пришлось, тонко подмечено. Из всего вашего разговора я вынес ровно два довольно утешительных факта. Во-первых, она не узнает Карла. А, во-вторых, не узнает меня.
— С чего ты взял? — Девочка притихла, испугавшись собственной бурной реакции.
— Подними свои школьные фотографии, — он криво усмехнулся. — На них не будет меня. Нет, на той, что из первого класса, отчетливо просматривается мое ухо. Впереди стояла балда с шикарными бантами. На остальных меня просто нет. Не люблю фотографироваться. Прогуливал. С Артом мы ходили на спортивные занятия вместе. Даже дружили, пока он мне не надоел.
Из чайника струйкой поднимался белый пар. Клаус отправился к буфету за чашками и блюдцами, чтобы не отвлекаться потом.
— Когда Берта начала болтать про «нежные чувства», я успокоился, — продолжил он, не оборачиваясь. — В школе я был самым обычным дурнем, каких море. Руку даю на отсечение, Прейвери выдумала это.
— Она говорила искренне, — возразила Робин.
— Так обычно и происходит, когда сам в свои выдумки успел поверить. — Клаус водрузил на стол пузатый заварник.
— А вдруг бедняжка тебя действительно любила? — не унималась Би.
— Нет, — покачал головой тот. — Все наши парни знали, по ком сохнет Прейвери. Объект настойчивого обожания читал нам ее записки вслух в туалете, а мы хохотали, как ненормальные.
— Какие же вы, мальчишки, гадкие, — фыркнула Робин, но, помолчав, добавила: — И кто это был?
— Теперь уже не важно. — Он осторожно потер залепленную пластырем рану.
— Болит? — спохватилась девочка.
— Чешется, — ответил Клаус. — Гейл клятвенно обещала, что шрама не останется. Жаль.
Аромат чая заполнил кухню горячими волнами.
— По поводу Берты. — Мальчишка откинулся на спинку стула. — Оказавшись во враждебной среде без всякой поддержки, она зацепилась за того, кто уже не сможет ее обидеть — по объективным причинам. За идеальный образ. Мой. Вот он бы защитил, показал бы им, не отвернулся бы. Нужное подчеркнуть. Что в профиль, что в анфас, мной детей пугать можно.
— Разве что очень маленьких детей, — рассмеялась Би.
— В любом случае, на принца не тяну, — заверил Клаус. — Берта просто задурила себе голову, чтобы стало легче жить. В плену у собственных небылиц всегда легче, поверь. Не удивлюсь, если «идеальный я» на «реального» не похож ни капли. Так или иначе, мы скоро узнаем. Прятаться от Прейвери не собираюсь. Это привлекло бы гораздо больше внимания.
Робин замолчала, сосредоточенно разглядывая отражение в чашке. Она вдруг вспомнила неловкую ситуацию в поезде и покраснела.
— Ну, скажи, — прихлебывая чай, предложил мальчишка. — Хотя у тебя все на лице написано.
— Я сильно помешала? Вам с Эмьюз… — выдавила Би.
— Не то слово, — честно признался Клаус.
— Обзови меня как-нибудь, — жалобно попросила та. — Мне безумно стыдно.
— А толку? Я уже почти привык к тому, что ты дура. — Он протянул ладонь через стол. — Мир и дружба навсегда?
— Навсегда, — подтвердила девочка, отвечая на рукопожатие.
