Борис никогда еще не говорил со мной так пространно, тем более о своих родственниках. Обычно он меня только за что-нибудь ругал, и тогда это была не речь, а сплошной крик.
— Это так неожиданно, — сказала я.
— Не так уж неожиданно, — отозвался Борис, — Я все очень тщательно продумал.
— Почему ты раньше не сказал, что приехал твой племянник? — спросила я.
— Я говорю сейчас. Он необычный мальчик. Я сразу к нему привязался. Он добирался сюда через Галифакс. Я уверен, что он тебе понравится. Он будет учиться в школе для особо одаренных детей. Все уже решено. Раз мой кабинет все равно свободен, он может пожить в нем. Я куплю ему кровать, а пока он будет спать на диване в гостиной. Разумеется, ты имеешь полное право сказать «нет». Я не собираюсь тебе его навязывать.
— Борис, ты прекрасно знаешь, что я не скажу «нет», — ответила я.
— Он будет здесь завтра утром, — объявил Борис и ушел в свою комнату.
Сначала я обрадовалась. Мне и в самом деле все мучительнее становилось переносить одиночество. Наверное, Бог услышал мои молитвы, решила я. Но вскоре я поняла, что это не простое стечение обстоятельств, а тщательно продуманная операция. Такие, как Борис, должны планировать все заранее и затем пункт за пунктом осуществлять, что задумали. Хотя Борис всегда поносил Сталина, обзывая его кровожадным азиатом и Чингисханом двадцатого века, он сам был во многом на него похож. Никогда не знаешь, что у таких людей в голове. Они вечно плетут какую-то интригу. Для чего Борис приводит к нам этого мальчика? Чтобы искушать меня, а затем обвинить в супружеской измене? Может быть, он заранее договорился с адвокатом? А может быть, у него появилась другая женщина, с деньгами и акциями? Но к чему такие ухищрения? Он мог бы без обиняков попросить у меня развод. Я бы ему не отказала. Полагаю, что не пропала бы — устроилась горничной или продавщицей. В войну безработица кончилась. Я твердо решила, что не дам заманить себя в ловушку. Мои отношения с мальчиком, пообещала я себе, будут дружескими, и не более.
На следующий день появился Дуглас. Мне стыдно вам в этом признаться, но я влюбилась в него с первого взгляда. Он был красивый, стройный и высокий для своего возраста. Кроме того, в нем была нежность, которая меня просто околдовала. Он обращался ко мне «тетя», но целовал меня, как любовник. Из рассказов Дугласа о родителях стало ясно, что его мать — Борис в юбке. Она была типичной «деловой женщиной» и сделала состояние на войне. С отцом Дугласа они разъехались. Все Козловы были занудами и человеконенавистниками, но Дуглас, по-видимому, пошел в отца-аристократа. Дуглас показал мне его фотокарточку. Эта встреча воскресила мои мечты о ребенке и любви, мою нерастраченную нежность и тоску по материнству. Я все время напоминала Дугласу, что он еще ребенок и что я ему в матери гожусь, но он меня не слушал.
Буквально сразу же после приезда Дугласа Борис начал каждое утро уезжать в свой офис. Было ясно, что он делает так нарочно. Иногда мне хотелось спросить его напрямик: «Что все это значит? Чего ты добиваешься?» Но я понимала, что он все равно не скажет правду. К моей влюбленности примешивался страх оказаться жертвой холодного расчета. Я чувствовала, что мне готовят ловушку, но ничего уже не могла изменить.
— Вы в нее попали? — спросил я.
— Да, — ответила женщина, немного помолчав.
— Сразу?
— Почти сразу.
— Как это случилось?
— Однажды Борис не вернулся домой ночевать. Он сказал, что уезжает в Бостон, но я знала, что это вранье. Что я могла поделать? Когда мужчина идет на такое, женщине надеяться не на что. Той же ночью Дуглас без спросу залез ко мне в постель. Я никогда не думала, что подросток может быть таким страстным.
— Этот возраст считается самым сильным возрастом мужчины, — сказал я.
— Правда? С моей стороны это было отчасти — любопытство, отчасти — демонстративный «отказ от должности». Вы не обязаны хранить верность тому, кто на вас плюет. Хотя Борис сказал, что уезжает на сутки, его не было целых трое. Я точно знала, что он в Нью-Йорке. Бостон — не центр биржевых спекуляций. Когда он наконец позвонил и сообщил, что вернулся в Нью-Йорк, я сказала ему: «То, чего ты добивался, произошло».
— Что он ответил? — спросил я.
— Что он сделал это ради меня. Я сказала ему: «Тебе не нужно было привозить своего племянника из Англии. Можно было обойтись без этой акробатики». Но он продолжал твердить, что видел, как я несчастна, и хотел мне помочь. Я боялась, что он накажет Дугласа. Кто знает, что творится в таких перекрученных мозгах? Но, придя домой в тот вечер, он был так же дружелюбен с мальчиком, как и прежде. Как ни в чем не бывало расспрашивал его о школе. Потом мы вместе поужинали, и меня поразило, что Дуглас тоже не выказал ни малейшей неловкости. Мог ли мальчик в его возрасте быть таким умным и циничным? А может быть, они сговорились? Я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос.
— Сколько все это длилось? — спросил я.
— Он приехал летом. А осенью поступил в колледж — не в Нью-Йорке, а где-то на Среднем Западе. Он пришел попрощаться, и мы провели вечер вместе. Он сказал, что всегда будет меня помнить и что я сделала его жизнь богаче. Пообещал навестить меня в зимние каникулы. Я никогда не видела его с сигаретой, но в тот вечер он дымил, как паровоз. Он принес мне цветы и бутылку коньяка. Я поставила цветы в вазу и налила себе полный стакан коньяку, который залпом выпила в ванной. Он спросил меня про Бориса, и я сказала, что он вернется поздно, но что я хочу сегодня лечь пораньше. «Почему?» — спросил он. «Потому что я устала». — «Я надеялся, что мы проведем эту ночь вместе», — сказал он. И я на это ответила: «Последнюю ночь человек должен побыть наедине с самим собой».
Он начал меня целовать, но я попросила его уйти. Он поколебался немного и ушел. Я подождала пару минут и выбросилась из окна. Мы жили на четвертом этаже. Слава Богу, я упала на мостовую, а не на какого-нибудь невинного прохожего.
— Вы заранее это решили? — спросил я.
— Нет, но я чувствовала, что Борис ждет от меня именно этого, и должна была подчиниться.
— И все-таки вы остались в живых, а стало быть, он не преуспел, — заметил я.
— Да, к сожалению. Вот и вся история. Я как-то слышала по радио, что вы часто берете сюжеты для своих рассказов у читателей, которые приходят к вам в гости. И вот я тоже решила с вами поделиться. Единственное, о чем я вас прошу: измените имена.
— О чем думает человек в такие секунды? — спросил я.
— В такие секунды человек не думает. Он делает то, чего хочет от него судьба.
— Что было потом?
— А что потом? Я сломала руки. Сломала ноги. Разбила голову. Доктора, как могли, старались меня залатать. Они до сих пор стараются.
— А где Борис?
— Понятия не имею. Я ни разу больше его не видела. Так же как и его племянника. Наверное, они оба в Англии.
