– Хотите, жиру дадим.
– Говорят, от жиру толстеют, – смеются мытари. – Мы с вас копьями возьмем. Все равно с ними по лесу не проехать к Рапейским горам, ни тем паче за горы.
– На что вам копья?
– Вместо шестов на переправу! Ладьи гонять! Глядим, у вас прочное и легкое дерево, здесь такого не растет. А навершения себе возьмите, нам ни к чему.
По правде сказать, незаменимые в чистом поле, копья и впрямь мешали в лесу, приходилось иногда волочить за лошадью и уже не одно древко сломали.
Расплатилась Скуфь, святичи переправили ее на другую сторону и сразу подобрели, говорят:
– Не поминайте лихом! Мы ведь шапками да копьями с вас взяли, чтоб вы гордыню свою усмирили. Далее-то вам совсем не сладко придется. Нет такой страны – Рапеи! И не бывало сроду! За Рапейскими горами только леса дремучие да дикие звери. А людей там нет.
– Добро, мы поищем, – ответили витязи.
– За Ра-рекой коней берегите!
– Коней уж не отдадим!
Поднялась Скуфь на высокий берег и поехала лесом, уж без всяких дорог и троп торговых, держа путь на полунощь. Скоро не поскачешь, в иных местах дерева рубить приходилось, через болота пешими переходить, а малые реки вплавь, ибо все они здесь полноводные и глубокие. Три дня шли – ни единого человека не встретили, только непуганые рогатые звери бродят да медведицы с медвежатами. Еще через три место повыше стало, и вроде бы горы начались, только не каменные, лесом поросшие – Рапейские или нет, никак не узнать и спросить не у кого.
Долго ехали по тем горам, а им конца и края нет, непривычные лошади жилы себе натянули, скача то вверх, то вниз. И вот стали замечать то тропы узкие, то деревья срубленные, значит, где-то люди есть! Поднялись на гору, осмотрелись, а внизу синее озеро и вокруг селение, и ни тына, ни острога – вольно народ живет, безбоязненно!
Подобрались поближе, пригляделись, а люди все беловолосые, что мужчины, что женщины! Правда, не воду пьют, а рыбу из нее сетями ловят, и скот на лужках пасется, однако лошадей не видать.
Неужто рапеи?..
Взял Важдай с собой несколько витязей, остальных же поодаль оставил, и подъехал к селению. Жители увидели их и отчего-то засмеялись и пальцами тычут.
– Глядите! Глядите! – однако же кричат на сарском языке. – Экие смешные железные люди на великих коровах сидят!
Все селение тут же сбежалось, стоят, дивятся и хохочут. А с виду народ высокий, статный, образом красен, особенно девы, а одеты все в белую холстяную ткань.
– Мы послы Сарского Владыки, – сказал Важдай. – Ищем страну рапеев. А вы кто?
Люди же услышали его голос и еще пуще развеселились.
– Железный, а говорит, как человек!
Безбоязненно приблизились и, словно дети, с великим любопытством стали разглядывать витязей, щупать руками их сапоги, упряжь и коней. Ярый муж понял, что так толку не добиться, и спрашивает:
– Есть ли у вас князь или старейшина?
Они же взирают изумленно и лишь смеются. И тут Важдай заметил, что нет среди этих людей ни детей, ни стариков и старух – все отроческого возраста.
– Кто из вас дольше живет на свете? – спросил тогда воевода.
– Мы все долго живем! – отвечают.
– А как вас зовут? Какой вы народ?
Люди только диву даются и, видно, не понимают, хотя владеют сарской речью.
– Кто ваши боги? – Воевода уж отчаялся. – Кому вы поклоняетесь? Кому жертвы воздаете?
Беловолосые отроки и отроковицы лишь недоуменно переглядываются и говорят между собой:
– О чем спрашивает железный человек? Что он хочет?
Тогда Важдай махнул рукой, развернул коня и поехал к своим.
Еще несколько дней пробиралась Скуфь лесами и горами, прежде чем приехала на берег неведомой реки. А на высоком холме стоит белая вежа, но к ней ни дороги, ни тропинки – все лесом поросло. Знать, здесь был край сарской земли, ныне заброшенной, поскольку в былые времена такими храмами отмечали порубежье. Поднялись они к земным чертогам, вошли внутрь вежи, а на алтарном камне тоже малые деревца растут. Подоили витязи кобылиц, воздали жертву Тарге, а потом только на другую сторону переправились.
И узрели там бескрайнюю степь.
День едут, второй, третий – все не кончается, и безлюдная, не заселенная, хотя травы густые и уже подгорели на солнце. Разве что далеко за холмами иногда взметнется строчкой пыль – то ли всадник промчался, то ли дикий зверь...
И вдруг на окоеме пыль поднялась великим столбом, а скоро и конница замаячила. Вот здесь и пожалели витязи, что копьями пошлину дали, развернулись в сарскую лавину, изготовились и встали, ждут, что будет.
Неведомые всадники тоже подъехали на расстояние поприща, выставили свои двурогие копья и глядят раскосо, щурятся. Вроде бы на сакалов похожи, только головы у этих огромные, безволосые, блестят на солнце. Лица же грубые, лошадиные, вместо носов одни норки, на конях сидят без седел и не седалищем, а подогнув под себя ноги, и сами ростом небольшие, в кости широкие. И лошади у них такие же неказистые, маленькие и вислобрюхие, словно дикие турпаны.
Важдай увидел, что люди эти присматриваются к чужакам и о чем-то переговариваются, и не спеша поехал в их сторону. Тогда и от всадников отделился один, в лисьем треухе и с кольчужным забралом, подъехал и что-то спрашивать стал, да только речь неслыханная, отрывистая и гортанная.
– Мы послы Сарского государя, – сказал ярый муж. – А едем за Рапейские горы и никого воевать не хотим. Пропустите нас через свои земли.
И ощутил, как противится нрав своим словам, ибо он всегда помнил о принадлежности к государеву роду.
Воевода степняков вдруг потерял к нему интерес, спрыгнул с коня и, семеня короткими ножками, обошел вокруг лошадь Важдая. Затем потрогал шею, коленные суставы, пощупал задники копыт; щелки глаз его при этом расширились, что означало сильное волнение. Он снял лисью шапку, обернулся к своим и малозаметно махнул растопыренной короткопалой пятерней.
Из плотной конницы выделился один блестящеголовый и старый всадник в парчовом халате, на скаку спрыгнул с коня и тоже стал разглядывать лошадь чужеземца. Они о чем-то переговаривались, с вожделением щупая бока и круп, невзирая на седока – точно так же, как беловолосые люди на озере.
Старый, видно, был у них вождь или старейшина, держался властно, с достоинством, и голова у него отливала красной медью. Он наконец заметил Важдая, что-то спросил и, не дождавшись ответа, приманил к себе еще одного всадника, скорее всего толмача, поскольку тот вострил мясистое ухо и выражал полную покорность.
– У твоих воинов все такие добрые кони? – выслушав своего господина, по-сарски спросил он.
– Сары не разводят плохих лошадей, – с гордостью проговорил ярый муж.
