Этот вопрос вызвал удивительно девчоночью улыбку.
— Угу. Но тебе нужно помнить, что Руперт все равно останется независимым человеком. Даже если кто-то заставляет его наложить в штаны. Он смахивает на тебя в этом отношении.
Я ощутил слабое, очень слабое веселье.
Виндвокер продолжала болтать:
— Он без слов дал мне понять, что надеется: я буду продолжать помешивать в котле. Он намекнул, что на задворках есть люди, которые вряд ли отступят из-за того, что власти не хотят, чтобы они разнюхивали.
Это было похоже на Руперта. Он будет следовать своим правилам, но не заметит неповиновения. Поощрение там и сям может подтолкнуть к еще большему неповиновению.
— Мне надо идти, — сказала Виндвокер. — Я не могу позволить себе отвлекаться.
Она спорхнула с моей кровати и двинулась к окну медленней, чем могла бы. Было нетрудно понять: она желает, чтобы я ее остановил. Насколько я мог судить, она без труда улавливала, что именно так я и хочу поступить.
Этого не случилось. Если такому и суждено было произойти, сейчас было не время.
Виндвокер выбралась из окна. Неуклюже и тоже медленней, чем могла бы. Но она стала божественно грациозной, едва начав свой путь в лунном свете.
— Есть в тебе что-то такое, — сказала она. — Когда твои отношения с рыжеволосой женщиной рухнут, я приду за тобой. Ты будешь изумлен. О нас станут рассказывать в городе. Наша свадьба будет свадьбой года.
Я сглотнул и разинул рот, а она упорхнула, не оставив ни малейшего сомнения, что каждое ее слово было серьезным. Люди Холма говорят всерьез, когда делают декларативное заявление. Даже застенчивый, не приспособленный к жизни в обществе человек Холма.
Что оставило меня в самых смешанных чувствах.
Я откинулся на подушку, уверенный, что всю оставшуюся жизнь не смогу заснуть.
45
У меня есть таланты. У меня есть навыки. Когда в моей голове слишком бурлят предположения, я пристаю к живущему (так сказать) у меня логхиру, который вмешивается и затыкает меня.
Я проспал почти до полудня, и Синдж пришла меня будить. Проснулся я в хорошем настроении.
— Если бы за это нас обоих не сожгли на костре, я бы…
Мой язык одеревенел. У меня свело челюсти. Старые Кости никогда еще не прикасался ко мне подобным образом.
То, что ему что-то было нужно, — не оправдание!
Лица крысолюдей не приспособлены для того, чтобы хмуриться. Но Синдж могла прищуриться и вопросить:
— Что? — самым озадаченным тоном.
— Синдж, я собирался отпустить очень скверную шутку, которая вышла бы за рамки приличия. Извини. Меня слишком долго тут не было.
Синдж была смышленой, но этого не поняла. И слава богу. Или богам. А может, старому мертвецу на первом этаже, который спас меня от дурного привкуса во рту.
Что ж. Синдж стала взрослой крысодевушкой и больше не лелеяла подростковые фантазии насчет того, чтобы мы стали любовниками. Она была чудесной, идеальной деловой стороной моего бизнеса. Но ее все еще окутывали эмоции. Она могла бы глубоко обидеться, если бы ей показалось, что я потешаюсь над ней.
«К тому времени, как тебе стукнет двести, мы превратим тебя в зрелого, чуткого, восприимчивого взрослого человека, который сперва думает, а после говорит… О, голубчик!»
«О, голубчик»? Какого разэдакого это значит?
Пока происходил мысленный диалог, я с трудом выбрался из постели. Моя любимая деловая партнерша, чьи чувства я только что так смело принял в расчет, вынюхивала кругом с нарастающим возбуждением.
— У тебя минувшей ночью была женщина!
В ее голосе слышались сердитые нотки.
Но несколько раз агрессивно втянув носом воздух возле кровати, она расслабилась.
Может, Покойник ввел ее в курс дела. Или она выяснила все при помощи своего носа мутанта. Гаррет поборол искушение.
«О, голубчик, потому что у нас скоро будут неожиданные гости. И тебе нужно быть здесь, чтобы помочь справиться с ними».
В моей голове возник образ банды сердитых Детей Света. Они стояли на улице, напоминая большую черную кляксу.
— Тоже мне важность! Не обращай на них внимания.
«Я бы предпочел так не поступать. Эти старики могут причинить неприятности посерьезней, чем большинство людей, которые угрожают бедами и увечьями».
Само собой, Покойник ничего не объяснил.
С помощью Синдж я сделал себя презентабельным и был готов прежде, чем раздались удары в дверь. В глазок я увидел множество черных одежд и предоставил этому люду кипеть, пока Покойник не решил, что они готовы.
Первым моим впечатлением было: «Ух ты! Лучше мне послать Синдж за Кэпом Роджером».
Половина явившихся парней собиралась испустить дух еще до заката. Их средний возраст, должно быть, исчислялся в трехзначных цифрах. Самый младший выглядел так, будто начал мечтать о добрых старых временах тогда, когда Покойник был еще молокососом.
Четверо уже добрались до моего крыльца.
— Приветик, отцы. Чем могу помочь?
Как они выживут, взбираясь на крыльцо?
— Если вы собираете пожертвования для вашей церкви, должен сказать, что мы ортодоксы.
Прирожденные. Я не был на церковной службе целую вечность.
— Ты держишь здесь в заточении брата Хото Пеппера. Мы пришли, чтобы его забрать.
Покойник передал: «Втащи уродливого в дом и закрой дверь. Запрись, а потом приведи его сюда».
Превосходно. У нас был план. Все, что мне оставалось сделать, — это выбрать победителя.
У Старых Костей не было никакого терпения. Над головой одного из стариков появился нимб.
Я схватил этого старикана, потянул за собой, захлопнул дверь, заперся. Вообще-то Синдж справилась с запором, пока я придерживал закрытую дверь.
Наша жертва подавленно заковыляла в комнату для пирушек. Дети Света на улице становились все более энергичными в своих угрозах. Покойник не проявлял на этот счет никакой тревоги.
— Я сейчас тебе нужен? — спросил я.
«Не сию минуту».
Я двинулся на кухню. Мне хотелось есть.
Мне не позволили как следует насытиться.
«Теперь ты можешь позволить нашим посетителям уйти».
Я оттолкнулся от стола и отправился выполнять свой долг.
— Ты уверен?
«Больше я ничего не могу из них извлечь».
Два старикана в черном и отравитель Колда — пардон, аптекарь Колда — ждали меня у дверей Покойника.
«Колда покинет нас лишь на короткое время. Он соберет некоторые специфические лекарства, чтобы помочь Плеймету. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы Брат Хото покинул помещение. Он не очень хочет воссоединяться со своими. Боится, что они могут задать ему некоторые вопросы, которые задал я, но уже с применением неких орудий».
