Джон повернулся.
— Синдж, ты можешь показать Птице, где обосноваться?
Он подтолкнул меня, заставив сделать несколько шагов в сторону кухни, и прошептал:
— У тебя есть крепкая выпивка? У Птицы кое-какие проблемы с головой. Ему нужно спиртное, чтобы заглушить голоса в голове.
Я открыл было рот, намереваясь напомнить Прилипале, какое он трепло. Покойник предупреждающе слегка коснулся меня.
— Голоса? — спросил я. — Правда?
— Тебе нужно увидеть самому, чтобы в это поверить. Этот парень — гений. Когда он наливается до ушей огненной водой, так что голоса слабеют, он рисует как ангел.
Я поверил Салвейшену. Я уже сталкивался с подобным раньше.
— Ты представляешь, как на самом деле Птица относится к своему безумию?
— Что ты имеешь в виду?
— Он хочет, чтобы голоса смолкли?
— А ты бы не хотел?
— Я бы хотел. Да. А ты? Если бы это означало, что у тебя больше не будет волшебного дара драматурга?
— Ты считаешь, что Покойник сможет захлопнуть ментальные двери демонов Птицы.
— Возможно. Сделай-ка еще шаг.
Я заглянул в комнату, где за Морли ухаживали несколько красивых женщин, словно в день его рождения.
— Краш, у тебя найдется минутка?
Юная Адская Дыра отвернулась от матери и мадам Майк. Продемонстрировала мне отработанное выражение тинейджера: смесь скуки, замешательства и отвращения.
— Что?
Выражение ее лица не стало лучше, когда она взглянула на моего спутника.
— Я говорил, что, если выпадет шанс, я представлю тебя Джону Салвейшену. Это он.
И я обратился к Прилипале:
— Краш нравятся твои пьесы.
Само собой, девчонка взбесилась. Но не закатила сцену.
Я не видел, что тут такого особенного. Это был Пилсудс Вилчик, он же Прилипала, хорек, таскавшийся по пятам за моей подругой. Он много скулил, путался под ногами, и вывих в его мозгах мешал ему увидеть, кто такая на самом деле Торнада.
Я считал Торнаду подругой, но не питал иллюзий насчет ее характера.
Мысль, что этот ядовитый выскочка мог стать большой знаменитостью, была воистину смехотворной.
Синдж вышла из комнаты Покойника. Птицу препроводили по назначению. У него не должно было возникнуть никаких проблем со Старыми Костями, ведь он привык к голосам в своей голове.
Синдж посмотрела на меня, Салвейшена, Краш и пришла к кое-каким пагубным умозаключениям. Покачав головой, она обратилась ко мне:
— Я собираюсь выпить чашечку чая, прежде чем возникнут еще какие-нибудь осложнения. Сторожи мой кабинет.
Этого я не понял — разве что она опасалась за неприкосновенность своих книг.
Краш и Джон Салвейшен поладили как Адская Дыра и Пилсудс Вилчик. Он не был гигантом, какого нарисовало ее воображение. А она была просто одной из пустоголовых девчонок, задающих одни и те же тупые вопросы, которые он слышал уже тысячи раз.
Синдж вышла из кухни с подносом; на нем лежали сандвичи, стояли чайник и чашки.
— Присоединяйся.
В своем кабинете она сказала:
— Этот дом превращается в зоопарк, полный человеческих экзотов.
— Ты привыкла к тихой жизни.
— Привыкла. И нахожу, что от этой привычки трудно избавиться. Ешь. Скорее всего, мы ничего больше не получим на ужин. Дин вымотался. Колдунье придется помочь ему подняться по лестнице.
— Значит, и она на что-то годится.
— Не говори так сейчас, как раз когда она начинает чуть меньше мне не нравиться. Мне и так хватает стрессов. И дальше будет только хуже. У нас нет крепкого спиртного.
— Старые Кости просил спиртное?
— Он думает, что сможет создать эффект, который производит спиртное, но хочет, чтобы под рукой было настоящее горячительное.
— Мы сможем послать за ним Салвейшена.
— Торнада пьет, не так ли?
— Да. Может, позвать Белинду, а мы все уберемся и не будем тебе надоедать?
— Белинда не поспеет сюда вовремя.
Бедная девочка говорила так, будто готова была впасть в отчаяние.
— А ты сама не хочешь подняться наверх, Синдж?
— Мне лучше остаться.
— Я могу справиться с этой толпой.
— Сейчас — возможно. А через полчаса? Ты слишком далеко ушел. Я все еще люблю тебя, но ты не тот человек, каким был раньше.
К нам присоединилась Виндвокер. Синдж не запротестовала, не выказала ни малейшего отвращения. Вообще-то на подносе, который она принесла, была чашка и для Страфы. Неужто объявлен мир? Или Синдж просто устала сражаться?
— Там все пока ведут себя цивилизованно? — спросил я.
— Женщина и две девушки хлопочут над твоим раненым другом, — ответила Страфа. — Трое мужчин и девочка сейчас с твоим мертвым другом. Мы трое здесь. Отравитель исчез.
— Я выпустила Колду после того, как вошел Джон Салвейшен, — сказала Синдж.
Итак. Краш была с Морли, а Салвейшен — с Покойником. Любовная история длилась недолго. Бедный Прилипала. Ему не удавалось оправдать ожиданий своих поклонников.
57
Хотя из соседней комнаты доносилась болтовня, а с другой стороны прихожей веяло дурными предчувствиями, в кабинете Синдж царили спокойствие и расслабленность. Прихлебывался чай. Говорилось мало. Страфа, Синдж и я отдыхали.
Спустя некоторое время Синдж сказала:
— Скоро должны явиться сиделки и ночные часовые. Я ожидаю, что вместе с ними явится Джон Пружина. Наберу кувшин темного.
Темное было самым крепким нашим пивом. До сих пор я и не знал, что оно есть в доме. Холодный колодец, наверное, модернизировали так, что в нем могли храниться сразу несколько бочонков.
Хвост Синдж исчез за дверным проемом, и Виндвокер сказала:
— Я ей не нравлюсь.
— Да. Но она смягчается.
— Почему я ей не нравлюсь?
— Она думает, что ты пытаешься втереться в наши жизни. И чувствует угрозу. Она хрупкое существо.
Я ни словом не упомянул, что Синдж в течке. Может, Покойник сможет объяснить это позже так, чтобы дошло до человеческой женщины.
Виндвокер отхлебнула чай и деликатно нахмурилась. Она казалась беззащитным клочком облачка.
— Чем я могла ее обидеть?
Я дал Старым Костям несколько секунд на то, чтобы меня предупредить, прежде чем сказал:
— Она видит всех женщин в зеркале Тинни Тейт.
