— Да хранят тебя Боги и Предки, Рус! — поправился «волк». Говорил, уже взяв себя в руки, — у нас закат, ветер гонит приличные волны — точно не разглядел, но это кушинги. Их корабли не спутаешь.
— Примерно…
— С десяток… И это, Рус, мне, конечно, приятно бывать здесь у тебя, но место на маяке неспокойное, вот-вот смотритель поднимется зажигать фонарь, а я там сижу на скамье, за сердце держусь… неудобно перед стариком, — сказал, хитро подмигивая. — Он еще тот паук, денег с меня вытянул за пять дней считай гекту.
— Понял. Ответь на один вопрос: как думаешь, когда в порт зайдут?
— Не знаю. Если сильно торопятся и маги на борту хорошие, то могут и ночью. Но все же риск — волна большая. Знавал я пару купцов-кушингов — не любили они рисковать. Ну, я пошел?
— Иди, Адыгей и жди меня. Я к тебе загляну в течение месяца, — хотел уже развеять его образ, как тот остановил:
— Подожди, Рус! Совсем забыл! Как там с войной? Разбили супостата? Местные волнуются, на двух повозках сидят. И купцы не идут, все наши стонут.
— Вчера разбили, должен голубь наместнику прилететь. Может, уже прилетел, — ответил «бывший ночной князь», усмехнувшись: «Вспомнил о войне, надо же!». — До встречи, Адыгей! — и сразу отпустил его отражение.
«А неплохо он себя вел. Не дергался, терпел…», — подумал Рус и вышел из себя. В буквальном смысле, не в значении «разозлиться».
С каждым погружением и общением, он все уверенней определял расход сил и стал чувствовать «напряжение» чужой Воли при попытке вернуть «отражение». Адыгей практически «не напрягался».
— Так, Леон, ужинаем и идем к Рахмангулу, — сразу озадачил он друга, — потом в Далор. Этруски пришли. Хвала богам! — произнес с явным облегчением.
Командующий не удержался от ворчания:
— Прибыли на всё готовое! Они случаем нас не завоюют? Что скажешь, зять? — говорил язвительно, по привычке глядя в сторону и удовлетворенно отмечая, что дикого страха больше не испытывает. Так, опаску.
— О том была договоренность с твоим отцом, шурин, — не менее язвительно ответил Рус, — не завоюют. А поступили бы по моему предложению — бить по частям, то и не смогли бы! — он все еще не отошёл от осознания высоких потерь среди тиренцев. «Тьфу, надо было смолчать, — поздно ругнул себя. — Развыступался! Стратег, блин… надо в себе поковыряться, хотел же…».
— Да что ты говоришь! — воскликнул командующий и притворно схватился за голову, будто сожалея об упущенной возможности, — как же это я твой гениальный план не одобрил!
И это — опытный воин! Земной психолог непременно увидел бы у обоих кучу «проблем». Расспросил бы о детстве, об отношениях с родителями, о других, несомненно, важных вещах, определил бы «психотравмы», а здесь…
Леон недоуменно посмотрел на родственников и поспешил вмешаться:
— Так ты отпускаешь меня, господин командующий? — громко пробасил он, словно забыв прозвучавшее ранее «добро» из его уст.
— Конечно, господин Хранящий! — опомнился Рахмангул, устыдившись своей выходки.
«Проклятый Рус! Чтоб тебя дарки порвали, чтоб тебя Предки забыли! Так опозориться перед посторонним! Сколько раз себе обещал…», — пока в голове у старшего сына Пиренгула крутились эти мысли, Леон утащил за собой Руса прочь из шатра, хвала богам, покрытого «глушащими» Знаками.
— Какая змея тебя укусила? Зачем полез со своим «Если бы»?! — возмущенно спросил Леон, отойдя с Русом на приличное расстояние. — Ладно, к твоим выходкам я привык, но Рахмангул? Что с ним?
— А, ерунда, — отмахнулся на удивление спокойный друг, — не обращай внимания, мы с ним всегда так. Как кошка с собакой — не уживаемся, если без посторонних.
— Бывает… — только и нашел, что сказать серьезный Леон, — «Меня Рахмангул посторонними не считает? Забылся. Совсем сбрендил…», — подумал, впрочем, без особого сожаления. — Только вы больше баб напомнили, а не полезных животных, — обстоятельный Хранящий счел своим долгом уточнить.
— Не убивать же? — сказал Рус, пожимая плечами, и повел друга на конюшню, мысленно кляня себя и наконец-то пытаясь разобраться:
«Ну что за детство, в натуре! Многие меня боятся, многие раздражают, но с ними я сдерживаюсь! Черт побери, начнешь грешить на Древо Лоос, не дай бог. Еще это долбанное предчувствие не проходит… Гелька… из-за неё, блин, стопудово! Рассказывала мне о братанах, как они её в детстве… но там младшенький отличался, сученок, а я, похоже, на старшего перекинулся до кучи… Всё, впредь буду сдерживаться, обещаю! Предчувствие… к чему оно?.. С Гелькой все в порядке, прекрасно ощущаю… но что-то давно не звонила… ну да, я предупреждал, что воюем. Поди, боится отвлекать. Раскручусь с делами — непременно свяжусь!.. На два слова, знаю, не удержусь, надолго с ней… Предчувствие… да пошло оно! Скорей бы там божок появлялся! Во, может это он тревожит? Дай-то бог!», — еще будучи Вовчиком, Рус не любил копаться в себе. Сохранил эту привычку до сих пор. Хорошо ли это, плохо ли — другой вопрос. Бывший водитель об этом не особо задумывался.
Леон практически не удивился, когда в ночном саду лоосок Рус заявил, что пойдут они вместе с единорогами. Духом Слияния с Животными он успокоил леонинскую кобылу Звездочку и первыми отправил их в «яму», не забыв предупредить друга заранее закрыться «пыльной стеной».
«Дарки! Так его «яма» и структуры не корёжит! — Леон все же не выдержал, поразился, — надо искать эти тартаровы расслоения! Война кончилась — непременно продолжу! Как он там объяснял…», — думал, падая в песчаный лабиринт, и выкинул эти мысли сразу после «выброса» из «ямы». «Пьяный» единорог, пытающийся сохранить равновесие, мягко говоря, не подарок. Родео
[25]
— отдыхает. Становится не до сторонних рассуждений.
На заднем дворе «Тихой гавани» стояла охрана… точнее, уже сидела. Вид выпрыгнувших из земли всадников в полной боевой экипировке, окутанных желтыми пленками, посадит на пятую точку кого угодно. Хвала богам, они лишь глянули на упавших людей и ускакали по дороге в город. Командир, опытный наемник, успел вскочить, и попытался было натянуть лук, но воин с «близнецами» обернулся и гукнул: «У-у-х!». И от этого уханья у всех пробежали мурашки, и каждый из пятерки почувствовал липкое касание холодной смерти…
— П-прости меня, Сильнейший Эол, но я ухожу с-со службы… — прошептал, заикаясь, самый молодой их них, один из неудачливых лучников — «волков», который только вчера нанялся к обалдевшему от разгрома хозяину таверны. Устроился по приказу «ночного князя» в качестве наводчика, — а ты, Д-драконник («ночной князь» Далора), иди к Тартару! — подхватил лук и, не прощаясь, скрылся во тьме.
«Здесь магам-Хранящим и княжеским разведчикам как медом намазано… — думал он, пугливо озираясь, — не-е, жизнь дороже… к деду уеду, там меня Драконник не достанет…».
