— А его все равно убьют, так что особенно не расстраивайся, — услышал он усмешку в астральном голосе Нагаша.
Пока Йодль висел над землей, нойон уже вовсю копался в его мозгах. Йодль сопротивлялся, считал овец, молился, представлял знакомые образы, но все усилия были тщетны. Нойон моментально нашел его тайну о двух поверенных в Энрофе, и ещё одном небольшом авлийском городке. «Теперь можно кончать», — решил Нагаш, и несчастный купец рухнул на пол. Нойон направился к выходу, мерзкий манкурт засеменил у него за спиной, как сторожевая собака за хозяином. Йодль не мог понять: ощущение скорой смерти не покидало его, а нойон уже скрылся с глаз и покинул дом, выйдя через открытые настежь большие парадные двери.
Ростовщик привстал, огляделся. Гостиная была полностью разгромлена, мебель разбита в щепы, кругом лежали связанные люди. Стоял мерзкий запах спирта. Было темновато, лишь несколько светильников у входа да канделябр в пять свечей стоял на чудом уцелевшем столе.
«Неужели пронесло?!» — закралась в сознание сладкая мысль. Надо бежать сейчас же. Запинаясь о тела связанных и молящих о помощи людей, он побрел к выходу. Ноги скользили по скользкому от спирта и крови полу, но он мог идти. «Куда угодно, в деревню, в город, на конюшню! Бежать, бежать отсюда! Я ещё смогу убить тебя, Рууд». — Йодль улыбнулся и пошел к дверям.
В это время Нагаш уже вышел за двери усадьбы. Манкурт был водворен в сторожку и снова принял облик толстого сторожа. Лишь следы запекшейся крови на губах говорили о недавнем перерождении. Нагаш закрыл ворота и водрузил на место центральный засов, подняв его астральным касанием. Оставалось последнее. Астральное щупальце нойона неимоверно удлинилось и проникло во дворец Йодля. Раздался легкий щелчок, и успокоенный Нагаш больше не думал об этой проблеме. Быстрым шагом он направился к пещере, где оставил Сатая. Следы сапог на мокром песке исчезали сами собой.
Йодль услышал за спиной звук катящегося по столу маленького предмета. Его мутило, казалось, спирт полностью вытеснил воздух, он прикрыл рот рукой, обернулся. Одна из пяти свечей на канделябре надломилась и, не погаснув, покатилась по столу. Йодль сразу не осознал ужасной опасности. Он замешкался, и этого мгновения хватило, чтобы свеча достигла края. Порыв ветра ударил ему в лицо. Он понял, какую судьбу уготовил ему нойон. С диким криком торговец метнулся к столу, отчаянно пытаясь поймать свечу, когда она уже летела на залитый спиртом пол.
— Будь ты проклят, Ру-ууууд!
Йодль рухнул на пол, его рука сомкнулась в дюйме от свечи. Это были его последние слова. Огонь почти мгновенно охватил весь дом. Недаром манкурт целый час разбивал бочку за бочкой, по одной на каждую комнату огромного дома. Он разливал спирт ковшами и ведрами, делал дорожки по коридорам и лестницам. Йодль недолго метался в огне, а затем рухнул на пол, объятый жгучими языками пламени.
Когда Нагаш уже мчался в небе над севером Эрафии, в Нарнском урочище стражники арестовали ночного сторожа. Несчастный утверждал, что спал так крепко, что не слышал ни криков, ни шума пожара. Впрочем, в это было легко поверить. Сторож еле ворочал языком, а в его домике валялся наполовину опорожненный бурдюк огненной воды. Наемники, находившиеся в дозоре у ограды сада, говорили, что дом полыхнул весь разом. Люди быстро вспомнили о спиртоваренных машинах, недавно поставленных из Азахареи по приказу предприимчивого хозяина. В столь сильную грозу всякое может случиться. Губернатор Клекстона Фарух не стал возбуждать особого расследования и велел немедленно передать новость в Энроф.
«Теперь можно заняться другими делами, забрать письма этого старика, и более я Моандору ничего не должен». Так решил Нагаш и направил летающего коня на север в направлении авлийской границы.
Южная Эрафия, Клекстон, 9-й путь Лун, 987 год н. э.
Гримли здесь нравилось. Если Александрет был первым крупным городом, где он побывал, то Клекстон оказался первым, который Гримли прочувствовал. В конце концов, в Александрете разрушилась его прежняя жизнь. Здесь же в Клекстоне его жизнь текла спокойно и размеренно, так что Гримли мог изучить город и познакомиться с горожанами.
Однако юноша быстро стал уставать от общения с людьми. Если раньше он мог легко заговорить с кем угодно — со случайными прохожими, с гуляками в пабах, то теперь сторонился незнакомых людей. Гримли перестал искать случайностей и старался не ввязываться в приключения, которых можно было избежать без ущерба для собственного самолюбия. Иногда ему в спину кричали — «Трус, слабак!» Он знал, что может обернуться и изувечить этих пьяных парней, но также ощущал колоссальную силу в том, что он этого не делает. Оскорбления и нагловатые выходки больше не задевали в нем скрытый нерв ярости, а может, он просто вырос. Он любил проводить время с Толином и Илирвен, другими новыми знакомыми, но разлюбил случайные встречи.
Уже месяц они с Толином сдавали экзамены в Военную академию. Гном прошел испытания в совершенстве. Сдал все и уже знакомился со своими будущими сокурсниками по классу техники «боевой топор».
Гримли остался последний экзамен по рукопашному бою. Он поступал на самое престижное отделение — мечников. Экзамен представлял собой поединок с мастером, в котором надо было удержать оружие в руках три минуты. В подобном испытании проверялось, на что готов ученик для поступления в школу. Мастер мог его ранить, причинить боль независимо от того, принадлежал ли стоящий перед ним юноша к богатой и знатной семье или же, как в случае Гримли, кроме меча не имел ничего. Главное, чему учили испытания — не опускать рук, не терять оружие, ни при каких обстоятельствах не сдаваться. Гримли знал, что на его проверку назначили Торребора, старого мечника. Он хоть и знал множество приемов, но возраст был серьезным преимуществом для соискателя. Говорили, Торребор просто не любил особенно унижать учеников. Уже неделю юноша готовился к поединку и, хорошо изучил каждый прием, какими, по рассказам новых друзей, мастер Торребор любил поражать новичков.
Гримли сидел за столом в комнате, которую они с Толином снимали за два циллинга в неделю, что было значительной платой. Был вечер, свеча на массивной подставке почти догорела. Гримли ел жареные солнце-плоды, которые отменно готовили в харчевне напротив, и в то же время читал очередной рассказ из книги «Энциклопедия боевых искусств Эрафии, том второй». Книги он получал из библиотеки под честное слово Илирвен как слушательницы Академии, и обходились они по циллингу в неделю за каждую. И вот сейчас Гримли изучал жирное пятно, которое он неловким движением поставил на странице древнего рукописного текста. Он думал о том, сколько академический библиотекарь затребует за порчу имущества, и мысленно отругал себя за то, что не мог поесть раньше.
Тут дверь открылась и сильно ударила о косяк, на пороге стоял запыхавшийся Толин, еле державшийся на ногах от быстрого бега.
— Ну ты попал, братец, в историю! Ну ты и везучий, приманиваешь всякую дрянь! — закричал он и со смехом сел на скамью, заваленную грудой тряпья.
— Что ты раскричался? — подняв глаза от ненавистного пятна, спросил Гримли. Внутри у него все тряслось, он понимал: что-то случилось и это что-то серьезно.
