– Понятно. А сейчас куда они подевались?
– Они друг дружку просто на корню перемочили, а с оставшимися уже менты сами справились. Кого посадили, кто в бега пустился…
– А Моня твой что?
– Моня в религию вовремя ударился…
– Куда ударился?
– В религию. Ему, видать, от всего этого ежедневного мочилова малость крышу снесло… Короче, он как-то собрался и, никому ничего не говоря, умотал на Тибет.
– На Тибет?
– Ага.
– Какого хрена?
– В Шаолиньский монастырь. Монахом туда заделался.
– Офигеть… – покачал головой Логинов.
– Это точно! Но это-то его и спасло. Пока он там монашествовал три года, тут всех его корешей-подельников и врагов перемочили. Моня вернулся, а его и посадить невозможно, потому как ни одного свидетеля в живых не осталось.
– И чем он теперь занимается?
– Реинкарнируется вроде.
– Что делает?..
– Ну, типа, реинкарнируется! Фигней страдает в общем. А чем ему еще заниматься? Бабок у него была куча припрятана, так что можно и пострадать. Видел тут его на днях случайно – босиком, в красной тоге и с розовой полосой на лысине. Из ресторана выходил…
– И ты хочешь его задействовать?
– Ну да!
– А ты уверен, что у него с башкой все в порядке?
– В той половине, что нам нужно, уверен! Он был самым ценным моим агентом среди бандюков. Да и не выжил бы он, если бы полным дураком стал. Я думаю, он больше косит…
– Ясно… – поколебался Логинов. – А он согласится помочь?
– А куда он, на хрен, денется с подводной лодки? – хмыкнул Плотников. – Он же агент, оформлен по всем правилам. Если передать его личное дело в СБУ, ему за измену родине минимум десять лет светит. Без права на амнистию и условно-досрочное. Да и кроме дела у меня на него еще кое-что имеется…
– Понятно. Ладно, забивай своему Моне стрелку!
15
Краб остановил внедорожник неподалеку от ворот яхт-клуба. На самом деле это была обычная лодочная станция, основанная еще в советские времена. Только расширенная и упорядоченная. Лодок на ней почти не осталось. Места повыкупали новые владельцы, и теперь у старых причалов белели в основном импортные скоростные катера да водные мотоциклы. Яхт тоже было штук пять-шесть, но те стояли у особого причала.
Краб выбрался из-за руля, потянулся и, махнув рукой, направился к воротам. Бобров ловко перебрался на водительское место, тронул джип с места, развернулся и поехал обратно. Через пару километров он свернул с дороги и остановился у небольшой бухточки.
Кащеев выбрался из машины, закурил и спустился к самому берегу, незаметно оглядываясь по сторонам. Впрочем, место было выбрано заранее, так что никого поблизости не оказалось. Сделав последнюю затяжку, Кащеев швырнул окурок в кровавую закатную волну и снял туфли. Затем попробовал пальцами воду.
– Ну и как, Григорий Васильевич? – спросил спустившийся следом Бобров.
– Как в заднице у белого медведя! – поморщился Кащеев.
Бобров сочувственно кивнул и опустил на камни большой пакет. В нем были теплое белье и гидрокостюм. Кащеев разделся и при помощи Боброва облачился в эти «доспехи». После чего они вместе перекурили. Вскоре слева донесся характерный гул.
Слегка подпрыгивая на волне, из-за скал вынырнул скутер. Сбросив скорость, он заложил пенный вираж и приблизился к берегу. Управлял посудиной затянутый в блестящую резину Краб. В нескольких метрах от берега он заглушил мотор.
– Ну что, Григорий Васильевич? – крикнул Краб.
– Пока ничего! – махнул головой Кащеев. – Движок в порядке?
– В порядке!
– Бак полный, проверил?
– Проверил!
– Ну тогда ждем!
Краб кивнул, устроился на сиденье поудобнее и, выудив из-за пазухи сигареты, закурил. Впрочем, ожидание оказалось недолгим. Буквально через пару минут у Кащеева зазвонил телефон. Тот быстро посмотрел на номер и приложил мобильник к уху:
– Да?..
16
Внедорожник поднялся наверх. Слева раскинулся придорожный рынок. На нем поблескивали тысячи банок с разноцветным крымским медом. За рынком Аникеев увидел большой плакат с надписью «145-й Ангарский перевал». Дорога наконец пошла под уклон. Казалось, над самой крышей внедорожника клубились облака. После затяжного спуска слева появилось огромное ущелье, словно бы заполненное до краев ватой. До Алушты оставалось километров двадцать.
Уже совсем рассвело. Горов после пива с бычками сладко похрапывал сзади. Аникеев поглядывал на сказочной красоты пейзаж, не забывая при этом контролировать обстановку сзади. Впрочем, предосторожность, кажется, была излишней. «Хвоста» не было.
Наконец впереди проглянуло далекое лазурное море. Слева над ним нависала гора со странными валунами на верхушке, напоминавшими головы, недоделанные заезжим скульптором с острова Пасхи. По бокам замелькали виноградники. Вскоре впереди показались белые башни многоэтажек, приткнувшихся прямо у подножий гор.
Перед въездом в городскую черту Аникеев сбросил скорость. Справа появился автовокзал. Возле него из автобуса выволакивали свои объемистые баулы сонные туристы. Их атаковали бойкие алуштинские маклерши в почти одинаковых «пионерских» панамках. Аникеев обогнул автобус и свернул к обочине. Едва он выбрался из машины, как добрая половина маклерш ломанулась к нему.
– Вам квартиру?! Дом?..
– Апартаменты у самого моря! Со стоянкой для машины!
– Сколько вас человек?!
Маклерши только что не лезли друг другу на головы. Под их натиском Аникеев невольно отступил к стене автовокзала и оказался в плотном полукольце.
– Тихо! Тихо! – попытался успокоить женщин Леня. – Мне нужна квартира…
– На сколько дней?
– Вы вдвоем?
– Комната с хозяйкой устроит?
– Нет… Как получится… Какая разница, сколько нас, я снимаю квартиру! – немного растерянно отвечал Аникеев, вертя головой по сторонам.
– Пятнадцать долларов! – решительно навалилась на него колышущейся грудью молодая женщина.
– Двадцать пять! С полным моционом! – крикнул какой-то мужик, его жена протянула к Аникееву руку, явно собираясь вцепиться в Ленчика мертвой хваткой.
– Четырнадцать! – оттирая ее, проникновенно сказала женщина с колышущейся грудью. – Тут рядом! За автовокзалом!
– Четырнадцать в сутки? А что там есть? – быстро спросил Ленчик.
– Все! Там есть все!
Говоря это, женщина ловко отсекла Аникеева от конкурентов. Ее напарница ухватила Леню под руку. Под возмущенные крики других маклеров парочка буквально выхватила Аникеева из разгоряченной толпы.
