В библиотеке наступила такая тишина, что послышался шум ветра в кронах садовых деревьев.
Наконец заговорил Леонидас:
– Это правда, равви. Марии не будет покоя, если станет известно, кто она такая. Свой вклад в общее дело она внесет здесь, в библиотеке. И эти записи сохранятся в тайне до тех пор, пока свары между сектами не предадут забвению.
«Они правы», – думала Мария, но все еще была полна противоречий. Но только Леонидас понимал, что Мария могла почувствовать себя одинокой. «И все-таки я особенная», – думала она и молчала.
Амаха и Леонидас продолжали беседу о гностиках. Раввин сказал, что многое в гностическом учении так велико и непостижимо, что не оставляет ничего надежного и понятного, на что можно было бы опереться.
– Путь человека к Богу в самом себе таит ловушки, – продолжал он. – Так, например, гностики не различают видение и явь. Кто угодно может получить откровение, а потом превратить его в учение. По собственному вкусу они могут что-то добавить или убрать. Петр прав в том, что христианство, так же как иудаизм, должно иметь твердую основу с определенными догмами, для того чтобы люди по всему миру могли вернуться к единой и нерушимой истине.
Мария молчала. «Стало быть, многообразие тоже от лукавого», – думала она. Иисус сам говорил ей: «Не пишите законов…» Но это было всего лишь видение. Мужчины продолжали разговор, но Мария уже не слушала. Она задала вопрос, только когда равви Амаха уже собрался уходить:
– Почему ты не перейдешь в христианство?
Он покраснел, и Мария поняла, что затронула что-то очень личное. Раввин, как человек воспитанный, снова сел и попытался дать честный ответ.
– Это все потому, что я тесно связан с иудейской верой. Как и все правоверные иудеи, я жду Мессию, царя, который во всем блеске и силе своей власти освободит наш народ.
Он обращался к Леонидасу, несмотря на то что вопрос задала Мария. На лице грека были написаны удивление и разочарование, равви Амаха развел руками и внезапно разразился многословием:
– Вы ведь должны понимать, что эта мечта не вяжется с босоногим проповедником из Галилей, который позволил себя казнить как мятежника…
Мария хотела крикнуть, что у Иисуса были сандалии, но вместо этого сказала:
– Как же Он должен был появиться? На облаке, посланном вседержителем, иудейским Богом, чтобы уничтожить все прочие народы?
Равви Амаха замолчал, углубившись в размышления. Напоследок он сказал:
– У него была власть, у твоего Иисуса, это следует из ваших рассказов. Но для чего Он ее применял? Излечил несколько сот страждущих от болезней – несколько сотен из миллионов людей, страдающих в мире. Чему это послужило? Уменьшило страдания, перевернуло какие-то основы мироздания? Разве зло не так же сильно, как и всегда? И страдания, и несправедливость? Его красивые слова не новость, до Него Израиль повидал множество пророков, вещавших, по большому счету, об одном и том же.
На мгновение воцарилась тишина, но потом ее снова разорвал голос раввина:
– Почему Его деяния так ничтожны? У Него же была сила. Он не должен был раздавать ее отдельным несчастным.
– Но в том и заключалось Его величие. Неужели ты не понимаешь, что именно при встрече человека с человеком рождалось что-то новое? Новое понимание, новый путь. Я слышала, ты говорил, что есть лишь один способ послужить Богу – увидеть Его в каждом нищем.
Равви Амаха со стоном собрался возразить, но Мария его остановила:
– Послушай меня, – сказала она. – Что Мессия должен был изменить своими великими деяниями? Новые догмы иногда приносят новые страдания, а также новые мятежи, новые беды, новые войны.
Она наклонилась вперед и продолжила, выделяя каждое слово:
– Чему учил нас Иисус – так это видеть и любить, и заботиться о каждом отдельном человеке. Вот это было ново.
Равви Амаха вновь попытался что-то объяснить, но был прерван Леонидасом:
– Я не понимаю тебя. Все так, как говорит Мария. Что бы случилось, если бы пришел ваш Мессия и отдал иудеям мировое господство? Кровавая резня с теми, кого вы называете язычниками. А через некоторое время побежденные народы поднялись бы, чтобы отомстить.
– Я говорю о Божьем Царстве, – вымолвил раввин, голос его уже утратил звучность.
– И что же это?
– Царство не от мира сего.
– Ты знаешь, кому принадлежат эти слова?
– Нет.
– Это сказал Иисус.
– Я не знал этого, – ответил равви Амаха.
Тем вечером, укладываясь в постель, Мария думала только об одном – она наконец – поняла, почему Петр и другие апостолы не слушали, когда Иисус говорил о своих унижениях и смерти. Образ иудейского Мессии был несовместим с той судьбой, навстречу которой в полном отчаянии и с широко открытыми глазами шагнул Иисус.
Она уже засыпала, когда в ее сознание ворвался рев с Голгофы: «Другим он помог, а себе помочь не может». И этот презрительный гогот… Мария села, пораженная мыслью. Может быть, этого Он хотел, предаваясь на распятие? Показать, как имеющий власть может избежать ее применения? «Возьмите свой крест и следуйте за мной», – всплыл из памяти еще один голос и то утро, когда Мария была в Вифании, неподалеку от Иерусалима.
Глава 35
В том доме в Вифании их накормили настоящим ужином. Марта собрала трапезу и упрашивала всех поесть, Иисус улыбался ей со своего места, где возлежал рядом с Марией Магдалиной. Лазарь тоже был там, но он вряд ли вообще что-то ел, взгляд его блуждал где-то далеко. Мария видела, что это беспокоит Иисуса.
Внимание самой Марии было приковано к сестре Марты, юной Марии. Руки девушки дрожали так, что она не могла брать еду. Она невидящим взглядом смотрела поверх стола, и неестественно широкие зрачки девушки делали ее глаза совершенно черными.
Внезапно она вскочила и убежала в свою комнату во внутренней части дома. Вернувшись назад, она принесла с собой бутыль из дорогого стекла. Когда девушка откупорила ее, воздух наполнился цветочным ароматом. Тогда юная Мария опустилась на колени и начала смазывать ступни Иисуса драгоценным маслом, а потом вытерла его ноги своими волосами.
Было слышно, как во дворе собирался народ. Это были люди из Иерусалима, желающие увидеть и услышать Иисуса. Но Он отрицательно покачал головой, как будто устал. Прочтя благодарственную молитву, Он взял Магдалину за руку и вывел в сад с задней стороны дома. Среди мертвых цветов царствовали колючки и чертополох. Мария подумала, что с тех пор, как Лазарь заболел, в этом доме ни у кого не нашлось сил полоть и поливать.
Они опустились на скамью у стены. Ветер рвался и пронизывал все щели, трепал одежду и казалось, что проникает во все поры, выдувая надежду из души человека. Мария уже слышала, что так бывает. Иисус все еще держал ее за руку, но в Его похолодевшей ладони совсем не было силы.
