Наносить серьезных увечий Кащеев жертве не стал, стукнул, правда, по классической схеме – сзади и по голове, – но с расчетом на рауш. То есть на кратковременную потерю сознания без каких-либо последствий для здоровья. Кащеев забрал его барсетку, стащил куртку-ветровку и ощупал брючные карманы, но портмоне не обнаружил. После этого Григорий Васильевич сразу же покинул место преступления.
Ветровку он через пару минут надел, а спецовку сунул в мусорный бак. Барсетку Кащеев сбрасывать не стал. Ничего особо примечательного в ней не было. А вот денег оказалось довольно много – около трех тысяч. И паспорт. Быстро просмотрев его, Григорий Васильевич ухмыльнулся и глянул на часы. Метро уже закрывалось. Но деньги были, и Кащеев отправился к проспекту ловить машину. Спустя меньше часа после аварии он уже был на Курском вокзале.
Фамилия ограбленного пьяного была Сидоров. По его паспорту Кащеев купил билет на ближайший поезд до Белгорода.
Поездка прошла без приключений. Тепло попрощавшись с проводницей, Григорий Васильевич солнечным утром следующего дня ступил на перрон города-героя. И сразу отправился на рынок.
Российско-украинская граница теоретически существовала. Но пограничные службы сопредельных стран были озабочены в основном проблемой получения мзды. На рынке Белгорода Кащеев очень быстро нашел хохла-фермера, торговавшего фруктами-овощами, и рассказал ему трогательную историю о том, что у его, Кащеева, украинской дочки день рождения, восемнадцать годков стукнуло, а паспорт у него без прописки, за что бездушные погранцы сняли его с поезда. Фермер рыдать не стал, но вроде как проникся и отправил Григория Васильевича погулять до окончания торговли. Потом нагулявшийся Кащеев помог фермеру с сыном погрузить ящики и пересек границу, сидя на них же. И это за смешные триста рублей.
Через пару часов Кащеев оказался в Харькове, где вечерком бомбанул друг за дружкой троих пьяных. И сразу укатил ночным поездом в Одессу. И вот все было позади…
8
– Бархатный сезон – бархатные цены! – с лошадиной улыбкой проговорила напомаженная донельзя еврейка. – Посетите наш ювелирный салон «Камелот» на Ришельевской и убедитесь в этом! Мы ждем вас!
Моня, развалившийся в огромной гостиной в кресле перед плазменной панелью, фыркнул и почесал пятку. Реклама на одесском канале откровенно попахивала дешевой провинциальщиной. Моня повернул голову и заорал:
– Шварц!
Огромный, словно глыба, телохранитель возник на пороге.
– Телегу на сколько заказал? – осведомился Моня.
– На десять. Как всегда. А что?..
– Молодец! Дверь закрой, а то что-то тянет… – недовольно поморщился Моня. – Бархатный сезон, блин! У нас в Крыму сейчас в трусах жарко…
Шварц проворно двинулся к двери террасы, Моня откинулся на спинку кресла и снова почесал пятку.
– О, так она… – начал было Шварц, но в этот момент наконец пустили Монин ролик, и тот прикрикнул:
– Тихо ты!
Из динамика понеслись гипнотические звуки мантры. Сквозь дымку на экране медленно проступило одухотворенное Монино лицо. Хорошо поставленный голос за кадром проговорил:
– Вас терзают сомнения? Вы ищете смысл жизни? Вы устали от неуверенности в завтрашнем дне и не знаете, как решить одолевшие вас проблемы? Выход есть! Посетите встречу с предстоятелем «Церкви истинной веры» преподобным Моней и получите ответы на все вопросы! Мир вам!
Звуки мантры стали громче, лицо Мони начало растворяться в дымке. На экране возник текст: «Дворец культуры Воровского. По многочисленным просьбам дополнительные встречи состоятся 21 и 22 сентября. Начало в 11.00. Вход свободный».
Моня довольно ухмыльнулся и повернул голову. Прикрывший дверь террасы Шварц доложил:
– Так она уже того, стоит!
– Кто стоит?
– Машина!
– Не понял?.. – уставился на свои «Картье» Моня. – Ты на сколько заказывал?
– Да на десять… – развел огромные руки Шварц.
– Так а чего она тогда стоит? Я им за лишний час башлять не собираюсь!
– Да ясное дело! – согласился Шварц.
– Позвони, узнай, что за дела?.. – поднялся Моня и потянулся.
Шварц вытащил мобильный. Моня мимо панорамного окна двинулся к туалету. Внизу на парковке стоял «Линкольн». Мимо шел парень в униформе и с сумкой на плече. Споткнувшись, он присел, чтобы завязать шнурок…
Моня зевнул, нырнул в коридор и пошлепал к туалету. Когда он вышел из него, Шварц громогласно доложил:
– Это не наша тачка, оказывается! Это соседа этого, бензинового, который снизу! Он сегодня, типа, свататься едет!
– Не понял! А чего она тогда на моей парковке стоит? А ну звони управляющему!
Шварц позвонил, несколько косноязычно изложил суть претензии, потом сказал, зажав трубку огромной лапищей:
– К нему на джипах дружки бензиновые понаехали, поставить больше негде!
– Так а я что, платить за его бензиновых дружков должен? Небось не нищие!
Шварц ретранслировал Монины слова управляющему, выслушал ответ и сказал:
– Хорошо!
– Что хорошо?.. – оглянулся Моня.
– Этот Эмильевич сказал, что за сегодня за час отминусует плату за парковку из нашего счета!
– За час?.. А если он дольше стоять будет? Мне че, с секундомером тут целый день торчать? Что за город, блин, кругом одни евреи!.. – возмущенно покачал бритой головой Моня.
9
Трамвай выбрался на Фонтанскую дорогу. Вскоре Кащеев увидел впереди вывеску «Макдоналдс» и вышел. Перекусив, Григорий Васильевич прозвонил по номерам налепленных на заборе стройки объявлений и за час снял приличную квартиру на четверо суток. В залог пришлось отдать паспорт, но у Кащеева их было уже два. Украинский Григорий Васильевич оставил себе. Выйдя в магазин, он накупил еды, наелся до отвала, принял душ и завалился в постель.
Спал он как убитый и проснулся более двенадцати часов спустя. На улице было еще темно. Кащеев поел, выпил кофе и в начале пятого утра отправился на прогулку. К его удивлению, на Адмиральском проспекте, где он снял квартиру, было довольно людно. Народ тянулся снизу, из Аркадии.
Кащеев спустился к морю. Километра на два обочины на подступах к Аркадии были заставлены машинами. Людей здесь оказалось столько, как будто на дворе было не раннее утро, а ранний вечер. Удивленно оглядываясь по сторонам, Григорий Васильевич пошел по длинной аллее, ведущей к берегу.
В самом ее начале пара бородатых парней с гитарами исполняла для троих пьяных теток романс. Чуть дальше бледная одесская негритянка правильным русским языком ведущей «Первого канала» зазывала люд в призовой тир. Кучка голых по пояс молодых ребят гоготала за кустами, по очереди прикладываясь к двухлитровой бутыли пива.
