— Не знаю, насколько хороши все эти воспоминания, — озабоченно произнесла Мария. Теперь Анна вспомнила, что Мария сейчас находится в Осло, на какой-то конференции. — Поеду отсюда в Гётеборг, навещу бабушку.
— Как это мило с твоей стороны!
Потом Мария сказала, что это невыносимо — разрываться между домом, где живет старик, и домом престарелых, где живет бабушка. Так вообще невозможно жить.
— Я много думала о тебе, думала, какое это мучение — мотаться туда каждый месяц. В следующий раз я поеду с тобой.
— Мария, это было бы просто здорово. Мы поедем на машине, переночуем в какой-нибудь гостинице, и у нас наконец будет время вдоволь наговориться.
Радость Анны была такой великой, что она даже не подумала ее скрыть. Но уже по голосу Марии поняла, что снова сделала то, к чему сама испытывала непреодолимое отвращение, — напомнила о дочернем долге.
Полчаса спустя позвонила Малин и сказала, что она разговаривала с Марией, и они решили, что будут по очереди как можно чаще навещать бабушку в Гётеборге.
— Я думаю, что вы сошли с ума, — сказала Анна.
Малин была совершенно не похожа на сестру, да, впрочем, и на мать. Деловая, откровенная, менее чувственная, рациональная. Ни Рикард, ни Анна до сих пор не понимали, откуда у них взялась дочь, занимающаяся теоретической физикой.
— Очень рада, что мне удалось надавить на совесть Марии.
— И на мою тоже, — обыденным тоном сказала Малин. — Слушай, мамочка, ведь действительно надо быть чудовищем, чтобы считать себя свободным от всех долгов.
— Соль жизни, — сказала Анна. Это было ласковое прозвище, которым в семье называли необычную младшую дочку.
Юханна не приезжала к Анне в первые полгода ее одиночества, она не была с дочерью, когда та переезжала и устраивала детей. Но маме тогда самой была нужна помощь, так как у нее на руках умирала Ханна. Анна же ездила к ней всего один раз.
Как говорила Малин, живя в отдалении, нельзя исполнить свой долг.
Она целый день занималась записями в третьей книге, в красной, на переплете которой была наклеена этикетка с надписью «Анна». Она перелистала книгу назад и написала на титульном листе: «О долге и благодарности и о том, что значит иметь дочерей».
Перед этим предложением она поставила жирный вопросительный знак.
Утром в пятницу у Рикарда был очень утомленный вид.
— Ты плохо спал?
— Да.
Стоя в дверях перед уходом на работу, он сказал:
— Ты процитировала мое письмо из Рима.
— Но это пока всего лишь набросок, Рикард. Потом мы все обсудим… и тогда станет ясно, стоит ли оставлять это письмо в книге.
— Нет, дело не в этом. Меня покоробило другое: ты ведь так и не ответила на поставленный мной вопрос.
— В чем же заключается этот вопрос? — спросила Анна, хотя великолепно знала ответ.
— Почему ты никогда меня не слушала, даже не пыталась слушать?
— Просто так сложилось, — ответила она.
* * *
Анна мыла посуду, прибиралась на кухне после завтрака, а в ушах у нее продолжали звенеть ее собственные слова: «Просто так сложилось».
Потом она снова принялась за работу и написала:
«Я попытаюсь рассказать сказку. Почему сказку? Не знаю, может быть, потому, что существуют истины, которые сказки передают вернее, чем реальные отчеты о так называемой действительности.
Но самое главное заключается в том, что сказка не требует от человека понимания.
Итак, жила-была маленькая девочка, которая родилась и воспитывалась во дворце. Там было три комнаты, полные тайн, шкафов с волшебными вещами, книгами с картинками и фотографиями незнакомых людей, которые умерли от того, что посмотрели в глаза этой девочке. Дворец был окружен огромным садом. Там росли розы и земляника. В одном углу сада почти до неба возвышалась гора. Однажды девочка забралась на гору и увидела, что вдалеке, у самого горизонта, небо встречается с морем. С этого дня девочка поселилась на горе, ее домом стали вершины, а миром — камни и отвесные скалы.
Гора говорила с морем, этот разговор девочка услышала уже в первый день. Спустя некоторое время девочка поняла, что гора говорит и с ней, и с сиренью, которая цвела у подножия, с кошачьими лапками, луком и миндалем, росшим в ущельях.
На горе стояло вечное лето, погода всегда была хорошая, и маленькая девочка была счастлива. Мама очень ее любила, а папа гордился ее умом и прилежанием. Кроме того, мама все время, каждый день, повторяла одно и то же, а именно это: какая она счастливая девочка. У нее все хорошо.
Если у человека все хорошо, то он не должен грустить. И это было большим огорчением для девочки. Время от времени ее охватывала необъяснимая грусть. Иногда же ее мучил просто жуткий страх.
Чего она боялась? Она не боялась, что мама может умереть, нет. Но тогда чего же?
Она так этого и не узнала.
Однажды, когда девочка была уверена, что вот-вот умрет от страха, потому что сердце ее колотилось как бешеное и едва не выскакивало из груди, она вдруг нашла чуть заметную тропинку, которая вела внутрь горы. Там находилась пещера, как раз такая, где она могла свободно, не наклоняясь, сидеть. Девочка тут же заметила, что сердце ее перестало болеть.
Девочка почувствовала себя избранной.
Как долго играла она в эту игру? Было ли это одно лето, или их было много? В любом случае потребовались годы для того, чтобы счастливая маленькая девочка наконец поняла, что это опасная игра, игра, которая делает ее бесчувственной и слепой. И, поняв это, стала взрослой и ушла из дома.
Но получилось так, что она взяла с собой гору. Она все время была при девочке, и всякий раз, когда ей становилось грустно или страшно, девочка могла спрятаться в пещере. Постепенно она разлюбила пещеру, стала бояться ее толстых, непроницаемых стен. Но гора возымела над девочкой непреодолимую власть.
Когда же явился принц, и любовь сделала девочку уязвимой, она нашла новое применение своей пещере.
Принц думал, что девочка часто бывает холодной и неприступной, и это действительно было так. Внутри горы царил могильный холод, и всякий, кто долго сидел в пещере, каменел от холода. Посидев в пещере, она не могла биться за свои права, не сгорала от ревности, не кричала, не слушала, не спрашивала, не обвиняла.
Так, помимо своей воли, девочка продолжала убегать в свою пещеру и тем огорчать принца. Но каждый раз долг напоминал о себе, и каждый раз, покидая пещеру, она видела плоды рук своих.
И она вышла замуж и прожила замужем… все дни своей жизни».
Записав свою сказку, Анна, словно разнузданная лошадь, принялась скакать и прыгать по комнате, то и дело пиная стол и стулья.
