Александр согнулся в поклоне, подавленный величием момента, еще не зная о том, что его любимый воспитатель Мердер только что скончался от сердечного приступа в Риме, куда он уехал подлечиться незадолго до этого. Не желая больше причинять душевные волнения своему легкоранимому сыну, император распорядился сохранить новость в тайне до следующего дня. Узнав, в конце концов, о кончине своего самого близкого друга, тот рухнул на колени и захлебнулся в рыданиях, зарывшись головой в подушки дивана. Когда один из присутствовавших, Юрьевич, попытался успокоить его, великий князь, всхлипывая, прокричал: «Не понимаю, как вы могли сдерживать до сих пор свои чувства и как я мог не догадаться о том горе, которое ожидало меня!» И, немного придя в себя, добавил: «Хотя вы поступили правильно, что ничего не сказали мне до церемонии». Он понимал, что с такой болью в сердце не нашел бы в себе сил принести присягу. Определенно, он не был готов к сильным эмоциональным потрясениям, которыми изобилует жизнь. Жуковский явно переусердствовал в стремлении развить в своем воспитаннике душевную утонченность. Во время поминальной церемонии, проводившейся по лютеранскому обряду, Александр вздохнул: «Я никогда не спрашивал у него, какова его вера, но он был человеком добрейшей души, достойным любви и уважения».
Еще три года обучения в соответствии с планом Жуковского, с экзаменами, расставленными во времени, словно барьеры на манеже. И неожиданно первый самостоятельный вылет из семейного гнезда. Согласно отцовской воле наследник престола должен был познакомиться со своими будущими подданными. Предусматривалось, что он будет отсутствовать в столице в течение семи месяцев и посетит тридцать губерний, проникнув даже за Урал. Его сопровождала многочисленная свита, в которую входили неизменный Жуковский и генерал Кавелин, заменивший Мердера. Жуковский сравнивал это масштабное предприятие с поспешным просмотром книги, в процессе которого глаз успевает схватить лишь названия глав. «Впоследствии, – пишет он, – великий князь подробно прочтет каждую главу. Книга эта – Россия».
Путешественники выехали из Санкт-Петербурга весной 1837 года. Деревнями они пренебрегали и останавливались лишь в городах, и то ненадолго. Перемещаясь по стране, словно вихрь, Александр не замечал ни нищеты крестьян, ни несправедливости и злоупотреблений администрации, ни жестокости и мошенничества землевладельцев. Местные власти принимали наследника престола со всем радушием, на какое только были способны. Перед его приездом мостовые спешно подметались, на домах вывешивались флаги, улицы расцвечивались иллюминацией. Возбужденные толпы кланялись в пояс этому стройному молодому человеку с длинным носом, тонкими губами и мечтательным взглядом, олицетворявшему собой надежду России. Люди приветствовали его восторженными криками, осеняли крестным знамением и заливались слезами, когда он проезжал мимо. Если кто-то протягивал ему прошение, его тут же перехватывал секретарь и передавал в соответствующую инстанцию. Их потом наберется свыше шестнадцати тысяч. Было отдано распоряжение удовлетворить наиболее настоятельные и неотложные из них. Едва цесаревич успевал познакомиться с интересными людьми, как ему нужно было вновь отправляться в путь. «Я не жду от этого путешествия большого объема практических сведений о текущем положении дел в России, – пишет Жуковский императрице Александре 6 мая 1837 года. – Мы ездим слишком быстро, поскольку должны строго придерживаться установленного маршрута, и поэтому успеваем увидеть не так уж много». И действительно, перед глазами Александра словно в калейдоскопе мелькают Москва, Новгород, Ярославль, Кострома, Полтава, Киев… Церкви, соборы, дворцы, рынки, образцово-показательные мастерские. Время от времени он присутствует на парадах, вечерами танцует до упаду на балах. Для юных представительниц провинциального дворянства он «prince charmant» («очаровательный князь»). Александр со всеми любезен, но женщины его еще не интересуют. Пока что он находит удовольствие исключительно в парадах, танцах и играх. Он неутомим. Уставший Жуковский пишет 22 июня 1837 года императрице: «Сердце радуется, глядя на мощный полет нашего юного орла, и, наблюдая за ним, я кричу ему снизу: смелее, поднимайся выше в своем небе!.. Это небо, в котором он сейчас летает, величественно, просторно и ясно: это наша милая Россия».
Из города в город, от праздника к празднику Александр, наконец, перевалил Уральские горы, въехал в Западную Сибирь и сделал остановку в маленьком городке Курган. Там находились несколько ссыльных декабристов, осужденных на каторжные работы Николаем I. Им было запрещено приближаться к наследнику престола, но по настоянию Александра полицейские власти разрешили им присутствовать на церковной службе, на которой будет цесаревич. На него внезапно нахлынули воспоминания о беспорядках 14 декабря 1825 года. Он думал об этих людях, заплативших свободой за свои идеалы, возможно, абсурдные, но несомненно благородные. Оторванные от дома, от близких, от благ столичной жизни, они прозябали в этом суровом краю. Во время молитвы «за мучеников и узников» Александр повернулся в их сторону, перекрестился и поклонился со слезами на глазах. В тот же вечер он написал отцу, прося его проявить снисхождение к этим несчастным заблудшим душам.
Ответ отца настиг его в нескольких верстах от Симбирска. Растроганный великодушием сына, Николай распорядился перевести некоторых осужденных простыми солдатами на Кавказ. Сибирские лишения сменились для них лишениями кавказскими, плюс черкесские пули и лихорадка. Тем не менее Александр увидел в этом свидетельство императорского милосердия. Прочитав письмо Жуковскому и Кавелину, он расцеловал их в порыве восторга. Все трое вознесли глаза к небу и воздали хвалу императору. «Это одна из лучших минут моей жизни!» – воскликнул Жуковский. 24 июня 1837 года он пишет императрице: «Ничто не побуждало царевича к этому порыву сострадания. По собственной инициативе обратился он к отцу с поистине сыновней искренностью, излив ему то, что было у него на сердце. Бог мой, какими глазами будет смотреть Россия на этого восхитительного монаршьего сына! Какое воодушевление вызовет в обществе это замечательное единение в милосердии между отцом, проявившим в свое время суровость, и сыном, чьи мольбы легко превратили эту суровость в благосклонность».
Спустя несколько дней после возвращения Александра в Санкт-Петербург, в ночь с 17 на 18 декабря 1937 года, вспыхнули сразу два пожара – в Зимнем дворце и в Галерном порту. В то время как император руководил тушением огня во дворце, Александр отправился в порт. Его сани, мчавшиеся с большой скоростью, перевернулись. Не раздумывая, он остановил конного жандарма, позаимствовал у него лошадь и поскакал галопом дальше. Прибыв на место, он взял на себя командование батальоном Финляндского полка, и через несколько часов разгул стихии удалось остановить. Александр вернулся к отцу и принял его поздравления. Он убедился в том, что, несмотря на мягкость характера, способен в ответственные моменты проявлять мужество. После стольких лет сомнений он сказал себе, что, вполне возможно, сможет быть правителем нации.
В ту ночь императорская семья покинула обугленные стены Зимнего дворца и обосновалась в Аничковом дворце. Там они и встретили Рождество.
Глава II
Годы ученичества
В первые месяцы 1838 года бледность и вялость Александра, а также мучившие его приступы кашля чрезвычайно беспокоили его окружение. Врачи рекомендовали ему пройти длительный курс лечения на водах в Эмсе. Прекрасная возможность для наследника еще раз посетить Германию, где княжеские дома изобиловали молодыми девушками на выданье. К тому же его отец считал, что в его двадцать лет ему уже пора подумать об устройстве судьбы. В самом деле, Александр до сих пор совершенно не знал женщин. Во дворце царил строгий этикет, не допускавший самого невинного флирта. Под влиянием матери-немки, страстной почитательницы Гете, Шиллера, Уланда, и воспитателя, романтичного Жуковского, он приобрел склонность к сентиментальным грезам. Не испытав прелестей плотского союза, он жаждет союза духовного. Готовый вспыхнуть от первой улыбки, он увлекся фрейлиной из не очень знатной польской дворянской семьи, Ольгой Калиновской, и тут же стал мечтать о женитьбе. Столь необдуманное намерение наследника престола крайне возмутило его отца и чрезвычайно огорчило его мать. Императрица пишет в своем дневнике: «Что станет однажды с Россией, оказавшейся в руках человека, который не способен взять в руки самого себя?» От Александра потребовали отказаться от этой экстравагантной затеи, и он подчинился. Согласно прочно укоренившейся традиции его супруга должна была происходить из германского королевского дома. Санкт-Петербургская канцелярия подготовила список потенциальных невест. Ему оставалось лишь сделать выбор. Впрочем, хотя ни одна из этих девиц и не вызовет у него энтузиазма, путешествие окажется отнюдь не бесполезным, поскольку оно позволит ему укрепить здоровье, посетить множество иностранных государств и установить связи с несколькими царствовавшими домами. Его путевой дневник охватывает всю Западную Европу за исключением Франции и Иберийского полуострова. Совсем не обязательно посещать страны, зараженные пагубными идеями ниспровержения основ.
