Отношение королевы к покоренным народам Африки во многом формировалось под влиянием идей мистера Гладстона, который, по ее словам, узурпировал право на защиту угнетенных народов и подверг беспощадной критике политику правительства в отношении чернокожего населения Африки. Королева считала, что это право принадлежит исключительно ей, как, впрочем, и право непосредственно обращаться ко всей нации, минуя партии и общественные организации. Именно этим правом злоупотреблял мистер Гладстон.
«Если мы хотим отстаивать наше положение в качестве первостепенной мировой державы, — писала она лорду Биконсфилду, — мы должны быть готовы вместе с Индийской империей и некоторыми колониями вести постоянные войны с другими великими державами и отражать их посягательства на наши владения». И когда такие войны начинаются, доказывала она, было бы непростительной глупостью соглашаться на позорный мир после первых неудач. Подобная политика неизбежно приведет к ухудшению «нашего положения в будущем. Такой же глупостью было бы бросить те территории, которые уже находятся под нашим контролем». Когда правительство предложило передать Германии остров Гельголанд на Балтике, оккупированный британскими войсками еще в 1807 г., и потребовать взамен остров Занзибар в Южной Африке, королева без колебаний заявила протест, доказывая, что «не стоит добровольно отказываться от того, что и так нам уже принадлежит».
Разумеется, королева была против войны ради самой войны. Однако, по ее мнению, бывают случаи, когда конфликт становится неизбежным, и тогда отказ от решительных действий может превратить Британию в «посмешище для всего мира».
49. ПОЛОУМНЫЙ ПОДСТРЕКАТЕЛЬ
«Королеву совершенно не волнует, если все узнают, что она не испытывает абсолютно никакого желания признавать этого полоумного и во многих отношениях чудаковатого старика».
Когда консервативная партия Дизраэли потерпела поражение на выборах 1880 г., королева предприняла отчаянные шаги, чтобы не допустить к власти человека, который проводил «недальновидную и в высшей степени разрушительную политику» во время избирательной кампании. Она уже дано и окончательно решила для себя, что никогда и ни при каких обстоятельствах не станет доверять ни на йоту этому ужасному мистеру Гладстону — «наиболее неприятному и полоумному чудаку, который всегда мечтал захватить власти и стать диктатором». Она была готова отречься от престола, но не позволить ему вернуться в правительство. Она скорее согласится иметь в качестве премьер-министра недалекого и начисто лишенного нужных качеств лорда Грэнвилла, чем искушенного, но совершенно безумного Гладстона. Она даже пошла бы на то, чтобы пригласить в правительство лорда Хантингтона, как советовал ей Дизраэли, хотя всем сердцем ненавидела этого человека из-за его аморальной связи с герцогиней Манчестерской и его частого появления на этих «безнравственных вечеринках» во дворце Мальборо.
Несмотря на давний совет принца Альберта, который настойчиво предлагал ей создать в Англии новую монархическую традицию, в соответствии с которой британская монархия должна быть выше партийной политики, королева так и не научилась придерживаться строгих ограничений конституционной монархии. Откровенно говоря, не придерживался таких ограничений и сам принц Альберт, который часто выступал от имени королевы и вольно или невольно переступал пределы конституционного порядка. От случая к случаю он разделял мнение королевы, наиболее четко сформулированное бароном Штокмаром, что премьер-министры являются «временными руководителями правительства», они приходят и уходят, а монарх всегда остается и является «постоянным премьером».
Так, например, когда в 1852 г. консерваторы потерпели поражение на выборах, а лорд Дерби предложил королеве назначить на пост премьер-министра лорда Ланздауна или лорда Рассела, королева посоветовалась с мужем и отказала обоим, поднявшись, таким образом, выше партийных предпочтений. В конце концов главой правительства стал добрый, мягкий и совершенно «безопасный» лорд Абердин, которому принц Альберт просто вручил список предполагаемых кандидатов на министерский пост, чего никогда прежде не делал. Подобным же образом он поступил шесть лет спустя, когда оказался перед перспективой возвращения на пост главы правительства лорда Пальмерстона. По мнению принца Альберта и королевы, Пальмерстон проводил ошибочную политику в Италии, и поэтому они решили ни в коем случае не допускать к власти этого «старого итальянского мастера», а новым главой правительства стал лорд Грэнвилл.
Однако такая политика не всегда приносила свои плоды. Так, например, в 1880 г. королева вновь вознамерилась не допустить к власти ненавистного мистера Гладстона — самого «ужасного» из руководителей правительства, — но все ее попытки оказались тщетными. Она вынуждена была уступить давлению конституционного порядка и поручить ему во второй раз сформировать правительство страны.
Во время аудиенции с ним 23 апреля она вела себя «подчеркнуто вежливо», утешая себя мыслью, что семидесятилетний «полоумный подстрекатель и смутьян» не продержится у власти слишком долго. Да он и сам признался королеве, что чувствует себя неважно, сильно устал, измотан и вряд ли сможет отдавать работе все свои силы. Королева была довольна такой самооценкой Гладстона, однако ее личный секретаре Понсонби заметил, что тот выглядит намного лучше, чем пытается показать. Между тем королева по-прежнему отдавала предпочтение своему «самому умному, самому способному, самому мудрому из премьер-министров» и продолжала регулярно переписываться с Дизраэли, советоваться с ним по наиболее важным вопросам государственной жизни и внешней политики страны, но делала это тайно, чтобы не вызвать нареканий со стороны законно избранного правительства, «Вы вполне можете быть полезным для меня, — писала она ему, -как в вопросах моей семейной жизни, так и в решении важных общественных задач». Что же до нового премьер-министра, то с ним она общалась «лишь по самым формальным поводами не изъявляла никакого желания расширять эти контакты».
Во время процедуры утверждения в должности главы кабинета королева попросила Генри Понсонби сообщить Гладстону, что в стране не должно быть «никаких демократических уклонов, никаких попыток радикально изменить внешнюю политику предыдущего правительства, никаких кардинальных перемен в Индии и никаких сокращений государственных расходов. Иначе говоря, новое правительство не должно допускать никакого понижения того высокого статуса страны, который был достигнут в предыдущие годы».
Однако уже в первые месяцы работы нового правительства многие ее опасения на этот счет стали оправдываться. Глад-стон не внял доводам королевы и фактически игнорировал все ее инструкции и указания. Вскоре она пришла к печальному выводу и тут же сообщила его кронпринцессе, сказав, что это «самое слабое правительство из всех, с которыми ей приходилось иметь дело». К примеру, министр иностранных дел лорд Грэнвилл оказался «абсолютным ничтожеством» и просто пренебрегал выполнением своих непосредственных обязанностей, а министр по делам колоний лорд Дерби был настолько слаб и некомпетентен, что оставил все свои дела в «ужасном беспорядке». Что же касается самого Гладстона, то он с трудом справлялся с огромным потоком поступающей от королевы корреспонденции и считал, что «она сама может убить любого человека».
